Сказка про Маньяков Когда я спустился вниз, она уже была мертва. Вечно распахнутое окно соседа напротив наглухо зашторено, а ведь он так любил гонять из двора-колодца подвыпившие компании. Не в этот раз. Настырная бабуля с первого этажа, вечно сующая нос не в свои дела, притворилась мышью и укрылась половиком, чтобы не слышать крики о помощи. Соседи думали, размышляли о бренности жизни. Мыслительные процессы предназначены совсем не для таких случаев. Поэтому настоящий, пробирающий до кровли и вибрирующий в водосточных трубах призыв, был принят мной будто само собой разумеющийся, как приказ полководца для гвардейского отряда. Без него реальность очень долго не была похожа на саму себя. По правде говоря, никто другой и не смог бы помочь. Это вам не луковицы на подоконниках проращивать. Готовность выбежать из подъезда босиком не имеет никакого отношения к балконной агрономии. Надо было захватить только одну вещь. В выдвижном ящике кухонного стола. Но на плите засвистел чайник... и я забыл. Совершенно забыл, куда шел. Вот нервные импульсы вдоль позвоночного отдела мозга включились в дело, те самые, отточенные повседневным бытом, и пока с их помощью наполнялся стакан кипятком, все еще трепыхался вопрос в голове. Кажется, я здесь совсем не за этим появился? Один из извечных вопросов. Некоторые считают, что заварочный чайник следует предварительно нагревать, прежде чем засыпать туда чай. Это не совсем правильно. Его нужно ошпаривать, но не нагревать, а это большая разница. И это не какая-нибудь чайная церемония, а естественный процесс, способствующий правильному завариванию чаёв. Где-то я уже это слышал? Ах, да, об этом написано на упаковке. Вдруг, как на испорченном сборочном конвейере, сухожилия сжались, мышцы напряглись, а блестящая малокалиберная ложка застыла в воздухе. Пока из неё сыпались крупицы сахара, отмеряя доли долей секунды, из глубины, прямо из-под солнечного сплетения вырвалась струя адреналина, затопившая всё и вся. Почему-то адреналин всегда опаздывает к празднику. Как я уже сказал, она была мертва. Недавно прошел дождь и было как то неприятно, что тело девушки лежит на холодном асфальтовом пороге, прямо у двери подъезда. Моего подъезда. Кто-то решил лишить её воздуха именно здесь, а не у соседнего входа. Такие вот превратности судьбы. Хотелось бы, чтобы эту судьбу кто-нибудь также прижал к стене и задушил потными руками с царапающими, обгрызенными нервно ногтями. Я не хотел, но стал вспоминать... *** Первыми моими впечатлениями и, наверное основополагающими, была классическая музыка и борьба за существование. Трудно сказать, помню ли я что-то из этого. Последние месяцы беременности моя мать усиленно готовилась к выпускным экзаменам в консерватории. Так уж совпало и это меня вполне устраивало. Плавая в утробе, целыми днями опьянённый звуками фортепьяно, я не понимал, где начинался Моцарт и заканчивался Сальери, в этом уверяю вас, нет принципиальной разницы. Где-то там ждала меня жизнь и она была хороша. Однако в самый решающий момент, когда уже забрезжил свет в конце тоннеля, то самое яркое освещение в родильной палате, оказалось, что совершенно нет никаких шансов. Так сказали врачи, а они уж в этом разбираются. В надоблачном царстве этот новорождённый приговорен к высшей мере наказания, даже не успев еще как следует нагрешить. Совершенно верно, тот самый скользкий младенец был задержан не менее скользким узлом, затянувшимся у него на шее. И чем больше он пытался из него выбраться, тем туже затягивалась пуповина. Поделать с этим ничего было нельзя, оставалось барахтаться от силы полминуты, а то и меньше. От одного вдоха зависело, будет ли он дышать последующие сотни тысяч часов. Почему то всем интересно, откуда взялись Солнце и Земля, но совершенно не изучается вопрос - откуда происходят контрасты и с чем их едят? К удивлению окружающего медперсонала - он все-таки появился в этом мире живым. Самостоятельно развязал гордиев узел под подбородком. Никакой восторженности от этого не испытываю, с тех пор утекло много цитоплазмы в клетках, понятно, что этого ребёнка уже совершенно нет в настоящем. Пускай же медаль за сообразительность достанется ему единолично, и никому другому. В дальнейшем это событие отложило свой отпечаток в буквальном и переносном смысле. От напряжения при таком экстремальном рождении лопнула парочка артерий под кожей лба. До сих пор осталось едва различимое пятно в форме римской цифры пять, а также непереносимость облегающих воротников и галстуков. Родители говорили мне позже, что это знак «отличника», будешь получать одни «пятёрки», но я-то знал, что сверстники уже называли эту отметину по своему - Пятое колено Сатаны. Захотелось даже увидеть, повидать одного из них, того, что и придумал такое прозвище для моего лба. Вот только чай допью и в путь. *** Жить мне довелось тогда среди грязи. То есть дороги были не мощеные и не асфальтированные, просто такие полосы на земле, где не растёт трава. Может быть так уж вышло, что в период полового созревания пришлось увидеть столько грязи, не знаю, но эти брызги черного и склизкого, не отстирывающегося с одежды чернозёма, притягивали меня ужасно. Невероятно пошло и притягательно. Не раз прокручивалась в мыслях одна и та же картина - как какую-нибудь зазевавшуюся школьницу прямо на повороте обдаст из лужи грязью с головы до ног. Водитель прокатит мимо, а она так и останется стоять в слезах, жидкая же придорожная грязища пропитает платье насквозь до тела, облепит со всех сторон... Такие вот детские эротические фантазии. Теперь же грязи было меньше, намного меньше, это было заметно от самой станции вокзала и вплоть до Кладбища. Нет, не того кладбища, где сейчас принято хоронить людей, а именно КЛАДБИЩА, где насколько я помню не хоронили никого, а даже собирались сровнять с землёй все кресты. Память цепляется за такие образы, привязывает к рельефу. Когда-то вон тот бугор почему-то именовался нами Хребты Платона, уже не помню подробностей, а в котельной, так некстати оказавшейся поблизости от списанного Кладбища, сжигали окровавленную одежду некие тёмные личности. Огибая тёмное, неприветливое здание сельского кинотеатра, уже знал, что увижу могилы, но всё равно настроился критиковать. Не только из зависти. Всю жизнь я видел Кладбище глухим, заброшенным островком, истинной Родиной, куда можно уйти всегда и везде, бросив всё и вся. Поэтому всяческие там перестановки, вроде дерева спиленного или перекраски ветхого забора, вызывали у меня в прошлом бурю подростковых негодований. (Будто ёлку эту валили у меня лично на голове.) Кинотеатр же не назывался кинотеатром уже давно, а теперь украшен лихой вывеской вроде «эконом-плюс-минус-какая-то-хрень-продается здесь». Даже вникать не обязательно. Неплохо, если бы в поселке была психбольница, хотя бы маленькая такая, как общественный туалет. Первый претендент, кого бы я направил туда - закадычный друг детства, сын тогдашнего мэра, Лёва Трупоглазов. Названный так в почитание Льва Толстого, который в незапамятные времена «изволил быть проездом в этих местах», как гласила бронзовая табличка на вокзале. Лёва всегда утверждал, что станет мэром, как папаша. Последнего, пожалуй, тоже бы не мешало отправить в общественную психбольницу, но он давно как покинул этот мир... Сдается, что Лев Николаевич уже тогда, будучи проездом, вовсю теребил и поторапливал извозчика, пока не вздохнул облегченно, покинув эту грязевую плешь на бескрайнем пространстве Евразийской тектонической массы. Не знаю, кто сейчас мэр этого поселка городского типа, под названием Грязновка, но вот Лёва стал полноправным мэром Кладбища, реализовав таким образом свои мечты и разрушив мои. Мэры всегда так эгоистично устроены, это наследственное. Вместо далёкой и уютной старости, которую я собирался встретить именно здесь, среди карканья ворон и покрытых тишиной могил, Лёва отгрохал АТТРАКЦИОН. Что неудивительно, это могло произойти только здесь и более нигде. Вся земля, до последнего квадратного метра в пределах кладбищенского забора принадлежала ему, и он мог делать с ней всё, что захотел. Нет, объясню ещё раз - по-настоящему ДЕЛАТЬ, ЧТО ХОТЕЛ. Не выращивать корнеплоды, не добывать нефть, не разводить свиней. Колесо обозрения, гордость Лёвы, было настоящим, когда-то оно стояло в городе, но в один прекрасный день с одной стороны отвалилось несколько люлек, одна над другой, а оставшиеся, вследствие такого смещения тяжести, крутанулись как центрифуга. И это в разгар каких-то праздников. Распиленный на части «аттракцион» отправили на лом, где Лева это все и выцепил. Теперь колесо успокоилось, окружило себя ржавчиной и вело себя смирно, без всяких накладок и смертоубийств. Пассажирам было наплевать. Лева катал на нём трупы в гробах. Пять сотен круг. Добыча средств из ничего тоже передалась ему в специальных эритроцитах крови. Известность этого предприятия вышла далеко за пределы поселка. В прошлый раз владелец парка развлечений хвастался, что какой-то оперный певец проплатил около пятидесяти лет вперед, рассчитывая на такое вот времяпрепровождение после смерти. Лева построил на эти деньги «мертвые горки», где содержимое гробов превращалось в фарш от перегрузок. Если кто-то еще не понял, здесь ЭТО НОРМАЛЬНО. - Что-то ты редко заглядываешь,- так встретил гостя хозяин Аттракциона, - как связался с этими... городскими, так и запропал. Он расклеивал какие-то объявления вдоль воротины. Вакансии. Решил усилить штат. - Там у тебя ошибка в слове, - я отвел глаза в сторону, -орфографическая. Ключница, а не ключица. Пятое колено Сатаны действительно когда-то сделало меня отличником. Или это всё от скуки? - Представляешь, никто не идёт работать, - пожаловался Лёва. Почесал свою крупную башку. И правда, почему никто не идёт работать к нему? - Хлебобулочный комбинат снова запустили, вот почему! Конкуренция, туды её растуды, - изрек он наконец. Боится конкуренции. Эх, Лёва - Лёва, ты всё-таки остался прежним. Небольшой экономический экскурс. В далёкие-предалёкие времена в посёлке действовали два предприятия: хлебопекарное производство и кирпичный завод. Как понятно, форма выпускаемой продукции была похожа (что буханка, что кирпич), поэтому сотрудники легко переучивались с запекания теста на глину и наоборот... Лёва тянул со своими аттракционами до темноты, наверняка хотел поразить новыми подшипниками или ещё чем. Желает произвести впечатление. Но у меня обратный билет на пять часов. - Хочу книгу написать, - сообщил я неожиданно для самого себя, - типа автобиографии. Зачем я это сказал? Он тут же предложил проспонсировать весь тираж, только при условии, что на обложке будет реклама его Чёртового Колеса, без кавычек. Без проблем, говорю. На самом деле я собирался вернуться к истокам. Даже представляю, как выглядит этот источник. Но что это, не знаю. Огромная чашеобразная такая будка или скульптура, оттуда фонтаном струится жизнь, белая и чистая, и оттого хорошо, что заслоняет эта штука, мягкая как воск, небо и землю, она сама и существует вместо Неба и Земли. И тут, не сходя с места, вспомнил, почему Хребты Платона назывались так, а не иначе. Ведь было еще Плато Платона. - Пойду прогуляюсь, - сообщил я несостоявшемуся градоправителю, - на Плато. Посмотрю что осталось. - Трава там растёт, сорняки, полынь, больше нет ничего. Снесли подчистую. Колодец и тот засыпали. Вот они, призраки, восставшие из прошлого. *** Это слово на букву «м» появилось в нашем обиходе как-то само по себе. В таком возрасте, когда прожил уже целых тринадцать лет, появлялось всё меньше и меньше новых слов. Раньше лезла в уши пачками этакая тарабарщина, а теперь прибывает изредка и по расписанию. Даже не представляю, как можно знать больше одного языка, французский ещё к примеру. Из нашей компании каждый придумал за лето не менее двадцати названий и слов, следовательно, это доказывает, что никакой язык в принципе невозможно понять до конца. Миллион людей, исходя из вышеописанного обстоятельства, придумывает за сезон двадцать миллионов новых определений, это летом, а зимой, когда делать нечего, пожалуй не менее пятидесяти миллионов. К словообразованиям этим относилось и Плато Платона, находившееся на краю известной нам территории. Но слово, о котором идёт речь, каким-то профессором позаимствовано из греческого или латинского языка. Они любят писать толстые книги, а в них чем больше заковыристых словечек, тем солиднее. Вот слово «менеджер», только что не было его в помине, а теперь только все об этом и говорят в старших классах, кажется знатная профессия. Как часто бывает, слово «маньякИ» извлечено было нами из пожелтевшей газеты, найденной у лесопилки, ударение случайно попало на букву «и», да так и осталось. На французский манер. Надеюсь, что когда мы доживём до выпускного года, то мода изменится и можно будет вместо «Хочу стать менеджером» спокойно упоминать «Хочу стать маньякОм», все будут привычно кивать головой и соглашаться, что знатная профессия. С появлением этого нового знания, почерпнутого из той же газеты, всё стало проясняться, становиться на свои места. Например, почему так часто находятся мёртвые невесты в лесу, привязанные к деревьям. В сеновалах их тоже часто находят. Когда кто-то из старших заводит об этом речь, то произносит обычно пару предложений и сразу перескакивает на другую тему. С этим живут здесь испокон веков. Иногда мы чересчур часто размышляем о маньяках меж собой и выходит, что это вроде стихийного явления, природного. Даже когда какой-то дурень повесился в гараже из-за того, что отец не дал ему ключи от мотоцикла, были нами усмотрены как происки злобных маньяков. Наподобие невидимых вездесущих частиц маньяки наполняли реальность и делали её понятной. Вот и сейчас, столько уже объяснил про козни маньяков, а себя забыл представить, то есть меня - Фому, и остальных. Лёва старше меня на двадцать три дня. Еще Яша Опарыш (младший брат Лёвы), он очень коварный тип и Дженни-худышка, который всегда криво кидал яблоки и вообще все делает не как полагается. Плато Платона было условным местом, в котором мы все собираемся, обычно в самый разгар летнего зноя. Здесь деревья с густыми кронами и есть хороший объект для наблюдения, вроде живого телесериала. Дом этот не огорожен забором, сразу у крыльца начинается лесополоса. Теоретически непонятно, зачем в таком отдалении от остальных построена была эта хибара. Сложена она из просмоленных шпал и это как-то связано с тем, что железная дорога проходит в десяти метрах рядом. Живёт в постройке дед Петрович и его сварливая-пресварливая жена, которую мы с лёгкой руки деда окрестили Паскудой. Они постоянно переругивались и держали укрывшихся в лиственных зарослях зрителей в напряжении, так как в любой момент дело могло принять дурной оборот. Дед был с парализованной рукой (отлежал во сне) и у жены его было явное преимущество в драке, ежели бы та всё-таки состоялась. Паскуда была не совсем слепая и конечно замечала, что какие-то мальчишки околачиваются всё время поблизости. Мы еще ничего ей не сделали плохого, но она уже как бы авансом метала прожигающие листья взгляды в нашем направлении. В один прекрасный день, когда Петрович покуривал себе махорку, сидя на деревянной ступеньке колодца, мы доблестно и лучезарно явились из лесной чащи, намереваясь избавить его от семейных проблем. Надо сказать, что весь предыдущий вечер посвящён был изготовлению орудий ближнего боя, как, например, обломок кирпича, прикрученный проволокой к палке, разного рода шипастые и изощрённые приспособления, сложенные из той же проволоки и технического мусора. Всё это мы аккуратно сложили к его ногам так, чтобы предназначение каждого предмета было понятно ему с первого взгляда. - Будешь ЭТИМ бить бабку, - объяснил Яша, хотя Петрович наверняка и сам догадался. Так как в ближайших трёх километрах бабка была только одна, то уточнять какую бабку не было необходимости. А Лёва продемонстрировал, как здорово работает плётка из резиновой ленты, на всём протяжении увешанная им собственноручно алюминиевыми зацепками, словно колючая проволока. Такие ленты легко было раздобыть возле элеватора, где их сбрасывали с отработавших электродвигателей. - За раз можно кожу содрать, - он стегнул смачно по воздуху, с присвистом. Мне кажется, что таким образом Лёва и запустил в наших головах процесс придумывания разного рода еще более смертоносных штук. Изобретательский азарт. Но Петрович не сказал ни слова, только улыбнулся и, с трудом собрав весь доставшийся ему арсенал, запер в сарае на замок. Ухмылка показалась нам дьявольски правильной, понятно было, что рано или поздно старая Паскуда своё получит. Алюминиевой проволоки у нас был припасён здоровенный моток на картонной катушке. Чтобы подобраться поближе к предстоящим событиям и, если что, подсобить деду, решено было соорудить из проволоки наблюдательный пункт прямо у входа в его дом. Там росло несколько деревьев, вполне для этого подходящих. Ранним утром следующего дня мы и воплотили проект в жизнь. Укрепление получилось на славу, словно перевёрнутое блестящее гнездо, всё перевитое проволокой и ветками. Крепилось оно насмерть между трёх стволов берёз, а чтобы бабка не смогла разрубить топором мягкую алюминиевую обмотку, то в узловых местах добавлена стальная проволока. С этой неподатливой стальной сетью мы вдоволь навозились, часто упругие кольца просто расшвыривали нас в стороны как котят. Когда всё было готово, то Лёва с братом отправились мыть руки, почерневшие от контакта с блестящим металлом, а мы с Дженни остались на страже внутри импровизированного бункера. И зачем только старой Паскуде запирать створки колодца на ночь? Уговорено было дежурить по очереди. Наша совместная вахта протекала пока без происшествий, кроме того, что напарник чувствовал себя неуютно внутри, на мой взгляд, самого безопасного места в мире. Пару раз в смотровые щели заглядывали гуси, которые паслись на лужайке, они явно не понимали, что я могу протянуть руку и схватить их вожака за длинную шею. Гусиный предводитель посматривал то одним, то другим глазом, наверняка припоминая сверкающий инкубатор, в котором вылупился из яйца. А я вспомнил, что тот, кто любит ловить и хватать всяких мышей, цыплят, ящериц, и этот кто-то не кошка или собака, а человек, то у него точно «шиза». Поэтому не стал дёргать гусака за шею, хотя очень хотелось. При этом знаю с пяток личностей, у которых точно была эта самая шиза, но за ловлей крыс их никто не заставал. К слову, про братьев наших меньших: однажды бродил на задворках колхоза «Красный Серп» и заглянул в водосливную шахту, так там в овальной глубине, именно в этот момент возьми и пропрыгай по мелководью огроменная крыса. Ни у кого домашнее кенгуру не сбегало? Если что - покажу, где оно скрывается... Немного погодя к укрепрайону прилетела какая-то птица, наверное ворона, стала точить клюв о привлекший её блестящий кокон среди деревьев, но который, к сожалению для неё, был слишком велик, чтобы утащить с собой. Спустя некоторое время она также беззвучно скрылась, услышав пронзительный гудок. Ровно в полдень из дома выглянула бабка, щуря мутные глаза с бельмом, она всегда просыпалась, когда двенадцатичасовый поезд с шумом и стуком проносился рядом с домом. С минуту старуха туго осмысливала увиденное, а потом, придерживая фартук, засеменила в нашу сторону. Из-за чего на несколько мгновений пропала из поля видимости. Посмотрев на Дженни я увидел, что он от страха зажал лицо в ладонях. Хотел его приободрить, так как не сомневался в прочности алюминиевой берлоги, но неожиданно сильные и костлявые пальцы ухватили меня за плечо. Это Паскуда просунула руку в бойницу. С морщинистой руки свисали складки, как у бульдога. Она и уцепилась бульдожьей хваткой. Мысленно я поблагодарил Лёву за то, что он оставил про запас прототип сдирающей кожу плетки. Несколько раз я хлестанул ею по бородавчатым пальцам, прежде чем они разжались. Лёва предупреждал, что использовать изделие нужно с «оттягом», то есть в последний момент резко потянуть вниз, но размахнуться хорошенько в узком пространстве не было никакой возможности. Хотя и этого хватило вполне. Снаружи донёсся поток ругани, проникающий через густую паутину проволоки как зловонная слизь, кажется, что я узнал ещё несколько новых слов из области самых выразительных высказываний, которые приходят людям в голову прежде, чем сделать что-то нехорошее. Бабка предупредила, что сейчас обдаст подлюков кипятком и поспешила в дом. Запоздало я догадался, что под «подлюками» она подразумевала нас. Дженни явил миру лицо, полностью измазанное тёмными разводами, и мы вдвоём схватились за самодельную дверцу убежища. Последняя была тоже плетёная из проволоки, но совершенно сглупив, Яша Опарыш перед уходом закрутил её еще и снаружи, превратив крепость в западню. Нет, не зря его прозвали Опарыш, мушиная личинка то есть. Долбя ногой в неподатливую дверь, я как-то нечаянно пропустил возвращение нашего врага, теперь заклятого, до гробовой плиты. Старуха плеснула горячей водой из миски и жидкость легко проникла сквозь своды укрытия. Сначала я увидел пар, как в парилке, а потом только почувствовал жжение. Так же не сладко пришлось и Дженни, он завизжал буквально как ошпаренный. Помог нам Петрович, он оттащил свою добросердечную жёнушку подальше, обняв одной рукой, а вторая кисть болталась как колбаса на веревке. Кое-как мы выскользнули в узкую щель, оттянув проволочный борт от земли, точнее Дженни мне почти не помогал, так как погрузился словно в спячку от испуга. Подальше от мрачного дома, сделанного из тёмных шпал, мы удрали без оглядки, никогда ещё не казалась эта нехоженая дорога среди деревьев такой нужной и приятной. Небывалым наслаждением было ощущать пятками каждый выступ этой узкоколейной и спасительной тропы. Только выбежав из лесопосадок, я первым делом отхлестал товарища по щекам, но это мало подействовало, хотя всегда помогает пьяным, когда отец Дженни, участковый в посёлке, с размаху бьёт их по лицу, пока не протрезвеют. Однажды Дженни-худышка выкрал из дома кобуру, затёртую по краям. Мы долго не решались открыть её, а когда расстегнули, то там лежал обгрызенный огурец. Совершенно не представляю, как он попал туда. Дженни потерял дар речи, хотя по испуганным глазам было видно, что хочет сказать, просто разрывается, но забыл, как это делается. У меня тоже полтуловища горело при трении об одежду, но ничего же, кожа облезет только, всего делов-то... Если Дженни останется немым на всю жизнь, то нам здорово сегодня влетит, подумалось вдобавок... Обычно при непогоде мы собирались у мэра в доме, когда шёл дождь или из- за мороза, ведь в распоряжении его сыновей была огромнейшая комната со стереоскопическими обоями. Только глаза уставали, если долго таращиться на эти стереокартинки. Наверняка братья, так подло нас покинувшие, все ещё в доме. (Хотя за это время можно вымыть руки до костей.) Мне хотелось увидеть Лёву и спросить, почему он не сменил нас в положенное время, а вот Паршивого Опарыша я и видеть не хотел. Глаза бы мои на него не смотрели. Мэр обедал со своей семьёй и каким-то гостем в пиджаке. Пиджаки-то есть у всех, у отца моего есть в шкафу, у мэра тоже есть наверняка не один, но вот чтобы пиджак был одет на человека, это я видел впервые. Тем более за накрытым столом, где на священный пиджак может накапать ежевичный соус или ткнуться лоснящимся копытом поросячий окорок. Жена мэра, круглая как клубок для вязанья, надкусила вареник, проверяя, хорошенечко ли он проварился, и исчезла на кухне, гремя кастрюлями. Вареник остался лежать одиноко на тарелке, кроваво-красный вишнёвый сок стекал из него тонкой струйкой. Нам с Дженни, только что чуть не ставшими такими вот вареными варениками, сразу расхотелось что-либо есть, но хозяин дома настаивал, чтоб мы уселись за стол. Хотел показать себя гостеприимным мэром. Его супруга, на самом деле подглядывающая, все ли в порядке за обеденным столом, царит ли там довольство и гармония, всплеснула руками при виде Дженни и заставила начисто отмыть ладони и лицо. При этом она пребольно стиснула меня за ошпаренный бок, так, что я чуть не заорал как Проклятая Свинья. Пока она мыла мне и Дженни пальцы, я вспомнил этого свиного монстра и покрылся ознобом. Будто ток пустили по коже. Проклятую Свинью мы не видели вживую, но иногда это животное издавало такой жуткий, человекообразный вопль со стороны свинофермы, что прохожие оглядывались, а бабушки на завалинке трижды крестились. Лёва с братом сидели смирно, уплетая вареники, тут я понял, что если Дженни немножечко поест, то язык и связки голосовые у него сами собой разработаются, и он сможет разговаривать как и прежде. Хотя раньше он обычно отмалчивался. Ладно, плохое сравнение. Он будет, как и прежде, ИНОГД А говорить. Поэтому я подтолкнул локтем надкусанный вареник, жуй его, Дженни, изо всех сил, если не хочешь остаться молчаливым ягненком. - ...Смертность на производстве просто превышает все мыслимые пределы! - продолжал тем временем бубнить гость: - Не говоря уже о том, что в общем этот показатель у вас... вот посмотрите в отчёт-расчёт... И хотя детская смертность отсутствует полностью, что несомненно плюс, за прошлый год при неосторожном обращении с зерноуборочной техникой погибло почти тридцать человек... это все зафиксировано в документации... поразительно! Так понимаю, что это и был тот самый инспектор, которого на дух не переносил отец Лёвы и часто кривился при упоминании его всуе, как чёрта. То, о чём они говорили, произошло прошлым летом, когда в руки мэра попала брошюра, изобличающая пьянство как большой грех. Он собрал население и произнёс торжественную речь, приводя цитаты из этой книжонки. Хлопали все, исключая памятник вождю пролетариата, который гордо взирал с постамента, засунув руки в карманы гранитных штанов. Все бы хорошо, но это был отличный повод, чтобы отметить событие, тем более народ не часто так вот собирался вместе, если не принимать в расчёт масленичную неделю и Пасху. Поэтому в тот вечер рюмочная была забита до отказа. Поздно ночью бармен выпроводил последних посетителей и ушёл считать прибыль. Никто не вспоминает, что произошло позже на улице, ведущей от кабака, но на следующий день отмывали там из пожарной машины асфальт и стены магазинов, потому что они были покрыты странными ржаво-коричневыми хлопьями и подтёками. По слухам: кто-то расчехлил в колхозе комбайн и проехался с выключенными фарами вдоль той улочки как раз под закрытие питейного заведения. Интересное дело, что запасные ключи от ангаров хранились у мэра. И вот теперь он, словно ни в чём и ни бывало, жадно ел вареники и вишнёвый сок стекал по подбородку. - Володимир, - так исказил он имя ревизора, чтобы показать своё уважение к нему, - это все бабские отчёты. Давай начистоту. Скажу тебе так: если считаешь, что по моему недосмотру произведён ущерб государству, то можешь сразу меня на эшафот, собственными руками и отправлять. Потому, что делаю все возможное. Чтобы все было и оставалось НОРМАЛЬНО. Ты же меня понимаешь, а? Давай еще по напёрстку. - Тема эта не единственная, что будет мной поставлена на повестку... Насчёт так называемых туристов есть запрос - вопрос из посольства. Иностранцев. - Помилуйте! Какие здесь могут быть туристы! Здесь смотреть нечего, кроме грязи, не-че-го! В этом он был полностью прав. - Хорошо, - проверяющий поправил дужку очков, - в деле сказано, что прошлым месяцем шестеро иностранных граждан, утверждая кроме всего прочего, что вычислили самое непригодное для проживания место, отправились именно сюда. Неудивительно, ведь по итогам десятилетки выходит, что при таком уровне жизни, я имею ввиду преступность и несчастные случаи, в Грязновке должно остаться на данный момент... сейчас подсчитаю... минус одиннадцать человек... что я вам говорил? Кстати, а импортную фотокамеру, вроде того, что была у иностранцев - видели в местном комиссионном магазине... - Когда проводили опись населения, все были в поле, работали, - отмахнулся градоправитель. Он начал нервничать и облизал начисто пальцы. - Что там с туристами-то? - Пропали, как сквозь землю провалились, купили билеты на поезд и больше ничего неизвестно. Станция назначения вам понятна. - Надо думать, искали острых ощущений. Если ОСТРЫЕ ощущения не нашли их первыми, - мэр расхохотался от своей шутки и вновь принялся за еду. Что он имел в виду? Подробностей подслушать не получилось - хозяйка дома вдруг выпроваживать стала меня и Дженни во двор, спохватившись, наверное, чтобы мы не рассказали родителям, что здесь происходило. Она не знала, что Дженни уже никому и ничего рассказать не сможет. - Элеватор... - перешел к следующему пункту проверяющий. Мэр при этом так неловко куснул вареник, что содержимое брызнуло прямо в лицо соседу. По лицу ревизора растеклось тёмно-красное пятно, размером с брюкву, будто ему голову враз размозжило. Таким я его и запомнил, прежде чем дверь закрылась за нами. Ужасающее зрелище. Придётся сегодня опять положить кухонный нож под подушку, иначе ночью глаз не сомкну. Мы подождали еще минут пятнадцать, мало ли -Лёва выйдет поболтать, но напрасно потеряли кусочек каникулярного времени. *** Травяной покров под ногами чрезвычайно насыщенный, салатово-зелёный. Такой цвет бывает у травинок, когда выковыряешь вросший в землю камень, а под ним они, не видевшие солнечного света. Все приметы указывали на то, что в этом месте что-то ПРОИЗОШЛО. Вот колодезная горловина на прежнем месте, и зачем только Лёва ввёл меня в заблуждение? Да и был ли он здесь? Отсутствовали зловещий дом из железнодорожных шпал, хозяйственные постройки, в общем всё пропало, кроме этой колодезной ямы и яблоневого дерева, уже одичавшего. Фундамент кто-то попытался разобрать, будто заметая следы преступления, однако местами из земли торчали обгорелые кирпичи. Давно же я не был на Плато Платона! Если здесь и произошла какая-то неизвестная мне трагедия, то лет десять назад, не меньше. Чуть дальше был один из тайников, во множестве разбросанных по округе. Как ни странно, но исправно помню почти все ориентиры. Многие из укромных мест были вскрыты рабочими, которые здесь, в лесонасаждениях, обрезали ветки с деревьев и расчищали тропинки от упавших стволов. Как теперь понимаю, это совсем не было совпадением. Никому не было дела до этих посадок, а потом вдруг обшарили так ненавязчиво каждый угол, словно ища трупы. Как минимум одного «мертвеца» они тогда нашли. Того, что мы подкинули им с Лёвой. Мы соорудили его из старой одежды, дырявого сапога и коровьего черепа. «Труп» был обильно обсыпан и набит внутри сухой листвой, скрывая огрехи производства, как например рога на черепе и отсутствие второго сапога. Лесники оставили свои инструменты во время перерыва (или у них был выходной), в том числе огромный гарпун, которым подтягивали и поддерживали падающие ветки. Этот-то гарпун мы и воткнули с попытки так десятой в грудь чучела. М-да, представляю какой эффект это зрелище произвело. Укромное место в трухлявом пне оказалось нетронутым, мне удалось извлечь из его недр один из «прототипов». Не помню, почему мы так называли эти поделки, но тому наверняка была причина. Покрутив штуковину в руке, я поразился, насколько всё точно подогнано и аккуратно оплетено для красоты жёлтой, блестевшей на сгибах, проволокой. Из рукоятки, которую над суставами пальцев прикрывал ещё изогнутый обод, соединяющийся с одного конца в небольшой набалдашник, а со второго идущий параллельно рукоятке, из этой вот рукоятки торчали плоские, заточенные лезвия. Длина их подобрана была согласно размерам пальцев на руке. Ладонь у меня тогда была небольшая, вполовину меньше. Так вот сделано это было теоретически для того, чтобы в темноте ясно представлять, где находятся концы заточенных вставок. Там же, где и пальцы, будь они растопырены. Эти лезвия мы изначально наделали из обычных гвоздей для срубов, просто кладя их на рельсы. Колёса поезда превращали их в плоские заготовки, которые оставалось наточить с обеих сторон. Тщательно продуманная форма этого прототипа была такова, что обратись мы к какому-нибудь главному инженеру на заводе, то он, не сомневаясь, запустил бы его в серийное производство. Сейчас лезвия покрыты ржавчиной, а штырь, страхующий кисть руки, выпал и потерялся. Во внутренностях пенька больше ничего не было, хотя нет, потянув за белый угол, я вытянул из трухи записку. Судя по всему, эта бумажка положена в тайник недавно. Вдоль узкой полоски надпись от руки «18:30 Вам назначена аудиенция у Папы». Внимательно изучив послание, я пришёл к выводу, что таинственный отправитель всунул такие сообщения во все тайники в округе. Иначе зачем было разделять тетрадный лист на отдельные полоски? Если отбросить вариант, что Папа Римский на самом деле назначает встречи таким образом, то несомненно здесь был шифр или подсказка. «У Папы» это место, где предстоит встретиться в указанное время. Год и число пропущены, стало быть, приёмные часы без выходных дней. Обратный поезд у меня в пять, по пути в город будет, о чём поразмыслить. Если бы записку оставил Лёва, то несомненно уже рассказал бы про «аудиенцию» лично, оставался только Дженни, так как Опарыш не пережил свой подростковый период... *** Про то, что дети здесь редко мрут, отчёт ревизора безбожно врал, так как с чего им отличаться в этом от взрослых? Знаю, что когда на соседней улице пропали двое детей, мальчик и девочка, то наш заботливый мэр, Зиновий Протасович Трупоглазов, выкупил у кочующего цыганского табора пару более- менее белобрысых мальчишек и вернул в осиротевшую семью. И это был не единственный случай. Так что переписи населения было не докопаться. Уже прошла пятница и наступила суббота, правая сторона тела, обожжённая кипятком, слабо чесалась и только. Дженни я не видел, так как вчера просидел весь день дома взаперти. Все из-за Лёвы и Яши, которые зашли за мной, но встретили перед воротами моих родителей. Не знаю, какая из этого шутка, но они вдруг стали, перебивая друг друга, рассказывать им про то, что видите ли я опасен для общества, наделал палок с гвоздями, наточил ножей и того и гляди кого-нибудь прирежу. В общем они повесили всё на меня. Друзья называется. Мой отец поднялся на чердак, где у меня была импровизированная мастерская, и принёс оттуда мое сверхновейшее изобретение - «ежовую рукавицу». По правде говоря, это была обычная строительная перчатка из брезента, по виду похожая на варежку, которую я немного усовершенствовал. Мне стало неловко оттого, что на днях отец так и не смог найти её. Теперь же на ней были закреплены четыре заострённых стержня вдоль пальцев, а вся поверхность утыкана сплошь крошечными гвоздиками, которыми обычно забивают ящики для посылок. Поэтому-то она и называлась «ежовая рукавица». Мне был дан час, чтобы унести «это из дома куда-нибудь», и я решил отнести рукавицу к остальному арсеналу, спрятанному в лесополосе. По правде - через каждые пятьдесят шагов по всей территории, где мы обычно гуляли, находился тайник с чем-нибудь смертоносным. И если бы нам понадобилось, то мы бы могли легко добежать до ближайшего склада с оружием, а таскать с собой эти острые железяки не особенно хотелось. Тем более когда наш технический прогресс дошёл до дубинок, в которых торчали толстенные гвозди. Выглядели они чрезвычайно устрашающе. Бралось полено, метровый обрубок дерева, внизу обтесывалось топором, чтобы можно было держать руками, а вверху набивались гвозди толщиной с карандаш, а длиной сантиметров сорок. По пути я позвонил в колокольчик у ворот мэрского дома, хотел поговорить по душам с братьями, предавшими наше общее дело. Дом мне казался из-за этого уже не мэрским, а очень МЕРЗКИМ. Даже не знаю, что было более отвратительным -погода или такая подлая выходка братьев. Весь день собирался дождь, то есть очень редкие капли иногда сбрасывались с серо- свинцового неба, но до дела так и не дошло. Будто какой-то неправильный дождь, словно что-то испортилось в атмосферном коммунальном хозяйстве. На вычурном заборе лениво развалился Котеней Зиновьевич. Таким прозвищем звали огромного кота, живущего в мэрском дворе, доме и на чердаке. Он не уходил в колхозные поля ловить мышей, как другие деревенские коты и не отличался хорошей реакцией, поэтому мне легко удалось спихнуть Котенея с облюбованного им насеста так, что даже немного полегчало. Обиженный кошачий вой известил о моем приходе. Открыв воротину Трупоглазовы-младшие сразу увидели «ежовую рукавицу», наткнутую на палку (так как по-другому её транспортировать не получалось) и решили разыграть шутку вторично. Позвали своего папашу и опять всё ему рассказали в подробностях, всё сваливая на меня. Но Зиновий Протасович при виде этой штуки не велел посадить меня в тюрьму, а наоборот, воодушевился. Он сказал, что утыканная шипами перчатка хорошая идея и он «возьмет её на вооружение». Так что братья в этот раз остались в дураках. И вот сегодня я встретился с ними вновь и рассказал про Дженни, что он от испуга не может слова сказать. Это я произнёс шёпотом, так уж вспомнилось, на заднем дворе библиотеки. Просроченные газеты выволочены работниками книжного заведения из подвальной ниши, их намеревались выкинуть или сдать на макулатуру. Отобрав более-менее сохранившиеся экземпляры, мы стали предлагать их прохожим: «Кому газету?! Кроссворды, спортивные репортажи!» Первую покупку не глядя совершила заведующая общественной баней, вторую - проезжавший на велосипеде железнодорожник, а наполовину разгаданный кроссворд ушёл с молотка в ближайшую кочегарку. На этом всё. Не то, чтобы никто больше не заинтересовался, нет, просто за пару часов мы встретили всего несколько человек: безлюдно на улицах - вот и вся торговля. Потом остановилась блестящая, до рези в глазах, казённая «Волга» Трупоглазова-старшего. Они только что с автомойки. Поинтересовался у своих чад как успехи. Те ему - продаём старые газеты по цене новых, налетай. Зиновий Протасович посмеялся и купил сразу десять штук, похвалил за сообразительность. Представляю, если б я сказал своим родителям, что оболванил банщицу и железнодорожного рабочего. Уж точно б не обрадовались. Но зато теперь есть деньги на кино. Чуть позже забрели в лесопосадки втроём, и Лёве пришла идея, что неплохо бы напугать Дженни вторично, говорят, что это должно помочь. Мы ходили, шатались, как говорится, но здравые мысли к нам в голову не наведывались, как это осуществить. Точнее - идеи были, но они или были очень рискованны для Дженни или попросту неосуществимы. Наконец условились сделать между деревьев могилу, с крестом, а потом неожиданно вывести приятеля на неё. Но земля не поддавалась нашим ковыряниям палками, а нужно было взрыхлить верхнюю часть, оформить прямоугольником. Вскоре я удовлетворённно присвистнул: заприметил среди деревьев участок, где дёрн был разворочен, и оставалось только придать ему вид насыпи. К этому времени прибежал Опарыш, волоча за собой самодельный крест. Сроду бы он такой крест не сколотил, наверное утащил с могилы безродного алкаша. Захоронение получилось что надо, а главное - за пределами кладбища, в неожиданном месте, смотрелось ещё более зловеще. Осталось вывести сюда Дженни втихую. Однако до дома участкового мы не дошли. Возле школы, на свекольном поле возились старшеклассники, отрабатывая «практику». Обязательные работы в поле, проходящие неразлучно с мотыгой для прополки травы. Всех их я знал поимённо, так как чем старше становятся школьники, тем их меньше. Такая закономерность. У нас аж два параллельных класса, а у них один неполный. Люди говорят, что уезжает вся молодежь из посёлка, но прекрасно известно, что это не так... Опарыш вдруг им говорит: - Эй, мы только что нашли могилу вон там, среди деревьев, свежую и с крестовиной! Ему просто захотелось проехаться на мотоцикле, как потом оказалось. Старшеклассники само собой бросили работу, благо причина налицо, и стали заводить мотоциклы. Надо сказать, почти универсальные моторизированные средства передвижения по Грязновке. В качестве провожающих мы тоже прокатились в жестких седлах, отплёвываясь от встречного потока воздуха. Я опасался всё это время, как бы Яша не ляпнул, что это захоронение мы сами и соорудили. Честно говоря, не ожидал увидеть столько страха у этих без пяти грядок выпускников от лицезрения обычной могилы. Они даже подойти к ней боялись. Таращили глаза и нервно пересмеивались. Потом самый отважный догадался мотыгой ткнуть в центр распаханной земли. Осмелев, копнул раз, потом второй, я уж думал сейчас разоблачит подделку, но не тут-то было. Конец самодельной «тяпки» запутался в чем-то, состоящем из материала. Вслед за следующим движением на разрыхленную поверхность, как будто корень дерева, так небрежно, высунулась рука человека. Я сразу же узнал пиджак, а на рукаве отсвечивающая синим пуговица, точь в точь как у проверяющего. Того, что в очках был. Вот тогда все начали вопить. Повскакали на мотоциклы как сумасшедшие, те, понятное дело, с первого раза не завелись. Братья Трупоглазовы вместе со мной побежали вдоль тропинки, которая окуталась выхлопными газами как туманом. В таком случае было бы глупо надрывать глотку, так как если бы я был на месте ожившего мертвеца, то сначала расправился бы с теми, кто производит шума больше всех, а только потом занялся остальными. Этот труп не был восставшим из преисподней, но явился для нас полной неожиданностью. Несомненно, ревизора подстерёг в лесополосе, куда он отправился по большой нужде или по своим ревизорским делам, какой-нибудь местный маньяк. *** Лара разговаривала с этим парнем как-то слишком по-дружески, можно даже сказать интимно. Только в кино так бывает, что нужно обязательно рассказать историю из жизни, да не просто какую-нибудь второстепенную историю, а ОСНОВОПОЛАГАЮЩУЮ. В том, что Лара всё-таки открутит голову шерифу, будет виновата не история, а чёртовы трупы, которые бродят за ней по пятам. И вот в этом заброшенном людьми баре она уселась на стойку, чтобы в кадр попала фотография на заднем плане, в рамке из паутины. За пятьдесят лет Лара совсем не изменилась, как видно по изображению. Какая-то вялая только. В первых сериях прыгала как белка. Вот мёртвоживущие из массовки - заводные типы, настоящий реализм в кино. (Мертвецы то и дело огрызаются на бравого шерифа, будто свора собак диких, не будь Лары, то растерзали б на части.) Сверху что-то затрещало и по экрану разлился ослепительно яркий свет. Всё понятно - ждать ещё одну серию. Лёва зевнул, будто проспал все это время, а вот Яша весьма проникся кинопоказом. Выпучил и без того рыбьи глаза и ждёт, что может быть не фильм закончился, а плёнка оборвалась. Но здесь никогда не показывают титры в конце. Это запрещено. Вчера отец Дженни проговорился, что убийцу уже ищут и в скором времени схватят. Ах да, забыл сказать, что Дженни совсем не онемел на веки вечные, то ли само прошло, то ли придуривался в общем. «Пубертатная неустойчивость», как говорит завуч Лексин в таких случаях, тот, что помогает на экзаменах мальчикам. Двоечникам. Бывает. Минуя большую афишу с надписью «Лара - королева мертвецов», мы свернули к эпицентру посёлка. Дженни не любил бродить в центре, так как отлынивал от музыкальной школы. Оправдываясь, что его по пути туда непременно поймают и убьют. Как-то я даже пообещал своей матери, что буду его сопровождать на занятия, но по неизвестным причинам тоже забросил это дело. По пути я пинал жестяную банку и не сразу заметил, что Лёва отстал от нас, а потом увидел его, стоящего разинув рот и смотрящего куда-то вверх. Будто увидел дирижабль или гидроплан. Но по направлению Лёвиного взгляда и в помине не было дирижабля или иного летательного аппарата, а величественно возвышался памятник Владимиру Ильичу. У меня просто земля чуть не ушла из-под ног, когда я увидел ЭТО. Просто всё, приехали, дальше некуда. Наш премногоуважаемый мэр питал сильную неприязнь к воронам и голубям, регулярно обдающим изваяние вождя белыми подтёками. Гадили они постоянно, словно издевались, так, что кепка и верхняя часть пиджака гранитного вождя всегда были покрыты птичьими испражнениями. Теперь же голова и плечи статуи были надёжно защищены кусками мешковины или брезента, а в материал часто-часто, словно у дикобраза, вставлены острые штыри или спицы. Воробья бы легко пришпилило насквозь, вздумай тот передохнуть на плече Ильича. Последний же, как всегда целеустремленно, взирал на происходящее через узкую прорезь в бесформенном шлеме, ничуть не беспокоясь, что каждый встречный- поперечный при виде его будет крутить пальцем у виска, присвистывать под нос и ускорять шаг. На радость упырям местным да уголовникам, теперь посёлок можно считать маньяческой столицей, не иначе. Хотел поделиться соображением с остальными, но что-то братья приуныли. А Лёва - тот вообще хлопнул себя ладонью по лбу. Так он всегда делал, если мысли плохие в голову лезли. Прихлопывал их словно мух. В одночасье преобразился вождь коммунизма в алтарь Вельзевула. Гнетуще как-то. Ладно. Видел, кстати, собачий труп возле забора. Его можно было бы приволочь к пьедесталу в качестве шуточного жертвоприношения, раз уж на то пошло. Не очень удачная идея получается, так как друзья мои сейчас в лёгком замешательстве. Родной отец такое святотатство учинил. А мне-то плевать, их проблема. Собачьи останки притащить - это легко. А если ещё в них опарыши будут копошиться и вываливаться по дороге, то можно Яшу подразнить... Направлялись мы в этот раз к обиталищу известного всем маньяка. Не то, чтобы он был настоящим маньяком, просто так вёл себя и соответственно выглядел. Вечно всклокоченные волосы и безумный взгляд, а иногда этого типа можно было встретить возле магазина или почты без обуви, в одних носках. Этот гражданин как бы представлял собою разновидность «маньяка в законе», когда при любом удобном случае его забирали в участок и допрашивали на предмет каких либо учинённых в посёлке бесчинств. Такой уж был образ мыслей у местных жителей: виноват не тот, кто под подозрением у следствия, а более похожий на преступника «по слухам». Ключевое слово здесь - РЕПУТАЦИЯ. Зрелище, когда бы ему скрутили руки и надели наручники, стоило того, чтобы тащиться на другой край Грязновки. Не было сомнений, после нахождения мёртвого тела ревизора, этого сумасшедшего опять заберут на дознание. Так уже было не единожды. («Кровопийцы! Вурдалаки!»- кричал он в предыдущий раз.) Дом указанного жителя представлял собой когда-то вполне ладную деревянную избу, всё как положено. Но не сейчас. Стекла выбиты какими-то недоброжелателями, а в оконных проёмах на их месте колыхалась на ветру белая непрозрачная пленка, вроде целлофановой. Вокруг крыльца валялись обломки кровли, пакля, доски бесформенные и в целом создавалось впечатление, что это отнюдь не человеческое жильё, а огромная конура для скотины. В итоге мы устроились на толстом бревне возле забора, откуда открывался исчерпывающий вид на логово маньяка. Интересное дело, совместный кинопросмотр «Лары» не объединил нас, а наоборот погрузил в глубокомыслие (наличие оного у Опарыша под сомнением). Встряхнул. Обычно же мы усаживаемся на рельсы, ступеньки, такие вот бревна рядом, чтобы отчетливо слышать друг друга. Само собой, что в тринадцать лет можно судить лишь поверхностно, кто будет всерьез воспринимать размышления подростка, застрявшего между детством и юностью, о таких психологических вещах? Но здесь у меня есть личные познания, будьте уверены. Необычные такие мысли мне, да и, наверное, всему нашему седьмому классу «А», приходили регулярно после новомодного урока «обществознание». Кажется, что дело в учительнице, ведущей этот предмет. Она была относительно молода и еще питала надежду, что из нас могут вырасти полноценные люди, здесь, в Грязновке. Ей эту уверенность удавалось проявить в течение «предмета» (ну и название!) и до начала следующего урока. Предмет под названием «необходимость» потом возвращал мозги на прежнее место. Но, по крайней мере, ей можно было верить, так как, имея отталкивающий шрам на горле от уха до уха, эта учительница не ушла в долгосрочный запой. У шрама наверняка была предыстория, о которой можно было только догадываться, а здесь я не вправе что-либо придумывать. Изредка эта самая отметина показывалась над краем шарфа или высокого воротника, но мы помнили об этой её травме всегда, потому что при разговоре учительница присвистывала некоторые согласные и эти самые свистящие слова погружали весь класс в подобие транса. Я подчеркну слово «подобие», так как никакого гипноза там не было, только уверенность, что этот человек обладает знанием об обществе в полной мере. Смотря на братьев, сидящих на бревне, вспомнил ещё случайно, как решил недавно напугать Лёву и Опарыша, когда они так же расположились на бетонной крыше заброшенного тира. Болтали ногами и совершенно не замечали ни меня, ни подкрадывающейся тени на земле. Хотел внезапно схватить за грязную пятку, однако услышав, о чем они разговаривают, передумал. Оказалось, Лёва с матерью ездил в город, возвращались они на поезде раньше запланированного, и когда состав миновал переезд перед посёлком, то из-за деревьев выбежал Яша и начал, стянув штаны, демонстрировать своё личное достояние пассажирам. Как это не было забавно, но Яше в тот раз хорошенечко досталось от родителей резиновым шлангом по спине. Странные все же у него наклонности... Белесые «шторы» все колыхались и трепетали, а вязать маньяка никто не собирался. Связали бы его, словно свитер. -... Если бы всё-таки выбор стоял такой? - допытывался Яша, хитро щурясь, отчего веснушки его собирались возле глаз в сплошное рыжее пятно. - Тебя опустят в отстойник с головой, или убьют? Для незнающих поясню - «отстойник», это такое гиблое место и очень противное, где жмыхуют листву и навоз, чтоб это всё гнило и гнило, воняло и пахло, а потом превращалось в удобрения само по себе. Провалиться в яму с этой мерзкой жижей я бы не пожелал и врагу. - А как именно убьют? - ответил Лёва без особого интереса. Наверное, я бы тоже выбрал что-нибудь менее болезненное, чем жить с таким назойливым братцем. - Так не бывает, - вмешиваюсь в их спор. И привожу доводы: - всегда можно выбрать другое и вообще... никто не будет ради интереса ставить Лёву перед таким выбором. Только в сказках бывает - «направо пойдешь - убитым быть, налево -....», забыл дальше, как там... «быть или не быть»?.. Подсказать мне Лёва не смог, что каким-то образом подтвердило правоту Опарыша. Он поэтому и не угомонился. - Представь, что тебе предлагают - в жёны взять Дочь Священника или нырнуть в отстойник? - В отстойник! - сказали в один голос мы с Лёвой. С Дочерью Священника еще та история, хотя это все прозвище, а отец её не священник официально. У неё не хватало мочки уха, поэтому она всегда зачесывала волосы на ущербную сторону, чтобы скрыть от одноклассников. Ха, если бы от них можно было что- нибудь утаить! Ведь у Дочери Священника кусочек уха не сам отвалился и осколком ржавой мины, найденной в лесу, тоже его не отрывало. Его ОТКУСИЛИ. Отгрызли, если будет угодно. Придётся к слову -расскажу позднее, как это случилось. Тем временем, пока мы соображали, какое бы еще сравнение придумать, одну из занавесей отвело слишком далеко в сторону, и взорам предстал «маньяк», собственной персоной, тёмная фигура по пояс в оконном проёме. Я его впервые разглядел с близкого расстояния. Небритые щеки, а пучки волос на груди и плечах перетягивало узкими лямками майки. Нас как громом и молнией заразило... поразило то есть, или разразило? Короче говоря, через несколько секунд в том дворе уже было пусто, толстые бревна остались без седоков, продолжая своё скучное и примитивное бревенчатое существование. Хуже всего было то, что он нас подслушивал все это время, можно сказать - «познакомился» с нами, а вот мы о его злодейских планах ничего не знаем. Может быть, даже вспомнил, как ехидно эти мальчишки глазели в один прекрасный день на его задержание. Взрослые такие злопамятные, что просто жуть. Надеюсь, он не РАСКУСИЛ нас... наши мозги в тонкостенных и ещё не до конца сформировавшихся черепных коробках. Как только речь заходит про серое вещество, то сразу вспоминается недавний казус в мясной лавке. Отпрыски мэра долго уговаривали меня зайти по указанному адресу и уточнить открытым текстом: «А у вас есть мозги?» Да, там эти студенистые штуки продавались, в частности говяжьи, но двузначность фразы дошла до меня только после того, как я это спросил у продавщицы... На секунду я остановился, так как не помнил точно, сказал ли я что-нибудь язвительное по отношению к «маньяку» при его аресте? Вот Яша высказал тогда что-то нехорошее. Несмотря на мои подозрения, к нашему счастью, жилец этого беспризорного дома и не думал нас преследовать. Ещё надо сообщить потом Лёве, как приставуче шуршат его новые штаны при беге, даже не представлял эти штанины так отвратительно шуршащими, пусть он заправляет их в ботинки, что ли... *** Соседи устроили сегодня с утра лесопилку, громко строят баню, чтоб все обзавидовались, наверное. Преследуемый скрипом, рычанием и визгом этого процесса, кое-как позавтракал и потом убедился, что ничего не делать тягостно в такой-то какофонии. Даже тысяча Лёвиных штанов, трущихся друг об друга, не смогли бы переплюнуть того, как в адских вибрациях рождались стены соседской пристройки. Выйдя на крыльцо позвал: - Эй, Басмач! Вся его пёсья порода заключалась в ушах. И действительно, по ним сразу было видно, что это даже чересчур породистая овчарка. Услышав свое имя - поднял морду и навострил слуховые раковины так старательно, будто они боролись друг с другом на ушном чемпионате. Овчарочная нервная система тоже подвергалась разночастотным мучениям, так что я решил взять Басмача с собой на прогулку. На коротком поводке. Ведь предстояло миновать несколько крайних улиц и быть на десерт облаянными со всех сторон. Такая вот карма у него собачья. Басмач за последний год заметно покрупнел. Предвидя это (ведь оттаскивать от столбов и углов становилось все труднее) в начале лета приучил его к нескольким командам. Чтобы рядом шёл и поводок не натягивал, да и вообще что за овчарка, если не знает команд: «Ко мне», «Рядом» и «Взять маньяка»? На самом деле под маской клыкастой, немного лохматой морды, скрывалась целая поляна собачьего добродушия. А вот со стороны его бестолковый взгляд казался кровожадным и агрессивным. Стрекозы не обидит, хотя попадись ему один из тех назойливых слепней или оводов - проглотил бы, не задумываясь. Прежде я позвонил в широкие ворота «усадьбы» Трупоглазовых, но по прошествии пяти минут без каких-либо откликов прозрел: ведь на сегодня был запланирован поход вдоль железной дороги! Там, вдалеке, росло дерево с маленькими плодами, наподобие сорта «антоновка», они не опадали и в определённую пору начинали бродить внутри себя. Если их съесть достаточно много, то вроде бы можно опьянеть. Росло необычное дерево в одном, известном нам месте, но ради этого нужно было отойти на несколько километров. Неужели братья отправились без меня? Уже подходя к так называемой «околице», последнему дому, встретил Мамашку, бородатого соседа с нашей улицы, получившего прозвище за часто повторяемую фразу: «Вот я вашу мамашку!». Выкрикивалось словосочетание в сторону домашних голубей вместе с другими ругательствами. Выпускал он пернатых питомцев чтобы подвигались, крыльями помахали, а тупоголовые птицы устраивались на верхушке одной из крыш. С недавних пор Мамашка начал в придачу свистеть и кидать мелкие камешки в шифер, за что вся улица его проклинала... Нужно постоянно практиковаться, чтобы легко, прогулочным шагом идти по узкой рельсине. На шпалах же все покрыто каким-то подозрительным осадком. Поезда поливают их мазутом, нечистотами и ещё невесть чем, и это всё происходило с тех времен, не позже, когда молодой Петрович решил построить дом. Тогда уже существовали шпалы, загаженные таким же способом. Если преисподняя когда-либо разверзнется, то произойдёт это не в Румынии, а вдоль железнодорожного пути. Рельсы указывали в сторону следующей станции, до Отхожего километров десять, как говорят, но представить расстояние, тем более, когда за деревьями не видно ни одного ориентира, очень сложно. Это даже не станция, а просто остановка перед конечным пунктом. А далее последнего, называемого Уварово, команда путейцев не получала распоряжения варить железнодорожную архитектуру. Изначально тупиковая ветвь (эволюции?). Балансируя на рельсе (как-то я даже собирался установить мировой рекорд) в который раз подумал: вот ещё название - Отхожее! Та же грязь под ногами хлюпает, что и в Грязновке, а назвали так гнусно, будто высморкались на всех жителей. Немудрено, что они... Может быть в царские времена это село славилось своими отхожими местами, наподобие Римских купален и бань, возведя обычное человеческое облегчение в ранг возвышенного? Известные философы приезжали посетить это благородное поселение и изречь что-нибудь годное для учебников истории? Нет, конечно, это издёвка, куда там до философов - начальная школа и то сгорела единственная. Ходят слухи, что также не сохраняя всё единственное и заповедное, оставшееся отхоженцы вытащили две подпорки из-под дворового туалета как раз тогда, когда внутрь зашел последний местный участковый, вследствие чего этот самый милиционер провалился на месте, исполняя служебный долг. Но постойте, не буду же я, подобно старой бабке, перечислять все домыслы и сплетни про Отхожее! Вы наверняка знаете, хотя бы исподволь, что стало с ухом у Дочери Священника? Пусть это будет отправной точкой для следующей характеристики жителей Отхожего: они часто попадались будто пьяные, но без запаха самогона, что странно. Вот довольные люди, наверное скажете вы, но дело совсем в другом... Не знаю, стоит ли говорить о таких вещах... Хорошо, раз уж не выдумками перемывать кости отхоженцам, то хоть вспоминая реальные события. В разгаре весны на кирпичный завод в Грязновке устроился работать странный тип. Слово «неместный» при этом используется как существительное и пишется слитно. Требуется еще добавить - здесь простить могут абсолютно всё, кроме молчаливости и замкнутости, что называется - «себе на уме». Поэтому чужака сразу невзлюбили. Видел его один раз возле табачного ларька, особо не запомнилась внешность, помню только, что лет двадцати пяти, скошенная черная чёлка и не дурак. Как то само по себе так получается, что если взглянешь на лицо, то сразу виден склад ума. Джинсы ещё потёртые видно было и куртка такая бежевая на нём, не по погоде, а ведь стояла жара несусветная. А если человек отмалчивается, то все окружающие превращаются в Холмсов- Пинкертонов и давай расследовать его личность, в меру собственной фантазии. Например, сразу было заключено, что в вооружённых силах эта темная лошадка не отмаршировала положенные два года. Так как все служивые, попав на «кирпичку», то есть кирпичный завод, в первое время ломают кирпичей сверх плана, и даже занесён пунктик в особый экономический расчёт. Не представляю, как это взаимосвязано. Некоторое время спустя началось: «Ох, Кормишеев сорвал банк!», «А ты слышал про Колюшу Кормишеева?». Знать не знали, как его фамилия, этого молчуна, а теперь «познакомились». Да он и вёл себя так на людях, словно в конец параграфа заглянул и ответ подсмотрел. Лотерейный билет, купленный Кормишеевым с зарплаты, именно в грязновском газетном киоске, оказался выигрышным. Сельчане просто за лопатки себя хватали от свершившейся несправедливости. Загвоздка приключилась с отсутствием везунчика в здешних местах. Получив расчёт, последний отправился домой в Отхожее, а билет доверил киоскёру, договорились они как-то, что тот проверит все цифры в нём, сверит с прямым эфиром розыгрыша призов. Если у них на предпоследней станции и телевизоров нет, то вообще загадка, как они там существуют... Темнота несусветная. Прошла неделя, вторая, никто и пальцем не шевельнул, чтобы найти и проинформировать Кормишеева, тот забыл скорее всего этот спонтанно приобретённый набор цифр. К тому же про Отхожее недобрые слухи множились, рискованная поездка получалась. Но на сцене появляется отец Дочери Священника... то есть Пётр-Священник и заявляет, что доставит известие по назначению. Да, у него в гараже мотоцикл «Урал» с люлькой и отвратительная манера подсовывать в чужие почтовые ящики брошюры. «Вавилонская часовня» -так называется его вероисповедание. И вот с утречка, по свежей росе выехал Пётр с билетом и дочку прихватил, на предмет обозрения дивных попутных пейзажей (колхозных полей). Появился только за полдень, и не где-нибудь, а в грязновском отделе милиции. Пыльный, запыхавшийся и с заявлением, что де сбил насмерть человека на выезде из соседнего села. Стали его расспрашивать, а участвовал в дознании отец Дженни, который умеет подбирать нужные слова и вопросы. И выяснилось следующее. Сначала Пётр-Священник покатался по станции, рассекая колесами грязь, спрашивая, где проживает гражданин Н. Кормишеев. Осложняло дело то, что в Отхожем в кого ни ткни, тот обязательно Хлябин, Кормишеев или Лабуда. Кругом родственники и рецессивные гены. Подозреваю, что брошюры Пётр с собой тоже прихватил, только вот есть ли в Отхожем почтовые ящики? В общем, передал лотерейный талон прямо в руки счастливому обладателю. А может тот и не улыбнулся, он же угрюмый как столешница... На обратном пути, у самого шлагбаума, напали на мотоциклиста с пассажиром какие-то, по его словам, «оскотинившиеся» и пытались остановить транспортное средство, угрожая при этом расправой. На это требование Пётр ответил тем, что прибавил скорости и переехал одного из нападавших всеми тремя колесами. А вот Дочь Священника не отделалась так просто от отхоженской банды - кусочек уха остался в зубах одного из упомянутых нелюдей. Их было четверо, порождённых кровосмешением. Представляю, какая там суматоха была... В целом не так уж это и заметно, подумалось мне, подумаешь - отгрызли мочку, если правое с левым не сравнивать, то кажется, что так и было у неё, невелика разница. Собака и та больше бы оттяпала, можно сказать повезло. Уполномоченные навестили Отхожее после этого инцидента и ровным счётом нисколько не раскопали. Все живы-здоровы, ничего знать не знают. А возле шлагбаума нашли только ботинок стоптанный. Священник же развернул на имеющемся земельном участке строительные работы. Увеличил забор в два раза, заложил окна на первом этаже и слегка повредился умом. Словно возводил Вавилонскую башню... Плохо, что теперь из- за выросшей ограды не достать до его калиброванных вишнёвых деревьев, что огорчает, особенно теперь, когда плоды в самом соку. А поверх бетонного забора торчат острые осколки: в них узнаются битые оконные стекла, странной формы бутылки, тарелки, графины, разноцветные витражные треугольники. Забавно это рассматривать... Между тем, уже отойдя достаточно далеко по рельсам, заметил фигуру на пути, смазанную потоками воздуха, колеблющуюся такую. Нормальные взрослые люди ходят по дорогам и тропинкам, а не по шпалам. Кто же это такой? Пока расстояние между нами сокращалось, то предположение, что это может быть маньяк, заменилось другим... ведь неизвестный шёл со стороны Отхожего. Наш чудесный «противоманьячный» арсенал остался далеко за плечами. Иметь бы с собой парочку праздничных петард, украшенных осколками стекла и рубленными гвоздями, которые так славно гремят по крышам. И... вот незадача! Ведь хотел, но не взял Басмача с собой! Вот уже можно различить песочного цвета комбинезон и кирзовые сапоги на идущем навстречу. Внешность вроде бы не злодейская. Хотя в случае с маньяком наперёд не скажешь. Хорошо, что не качается из стороны в сторону, вот что. Того самого, сбитого мотоциклом мужика, обнаружили немного погодя в овраге, точнее всё, что осталось. Дикие звери растащили, а может быть и соратники его... Разное говорят. «На лопату и в печь...» - словами из народной сказки. Учёными мужами не доказано наверняка, что такая диета отравляет разум, но ведь не испытывали экспериментально. Прямо таки подозреваю, что не проверялось на добровольцах. Исчезали под ногами шпалы, одна за другой, шелестела трава на насыпи, беззаботно шныряли в ней кузнечики и ящерицы, а решение всё ещё не было найдено. Это или маньяк, или «оскотинившийся», по выражению бывшего религиозного деятеля, или просто первый встречный, который решил прогуляться от поломки автомобиля до населённого пункта. Наш учитель математики сразу бы разложил на вероятности, в процентном отношении, но здесь совсем другое дело, иная формула можно сказать. Переменной какой значимости внедрить туда собственную жизнь? Шагах в пятидесяти ноги у меня сами собой свернули в сторону и дальше уже двигался по траве, там оказалась кстати старая гужевая колея. Несомненно, мой стратегический маневр не остался незамеченным. Не успел я облегченно вздохнуть, ведь пути уже не пересекались, как, представьте себе, идущая навстречу неопределённая личность спустилась и двинулась по ТОЙ ЖЕ САМОЙ заросшей дороге вдоль насыпи. Небо в момент обрушилось на землю, а потом пресс этот разжался и всё осталось по прежнему невозможным. Если бы это был сон, то в этот миг я бы выскочил из-под одеяла в ледяном поту! Хочу попутно выразить благодарность тому дебоширу и алкоголику, который в незапамятные времена, проезжая здесь в вагоне-ресторане, швырнул в окно опустошённую бутылку. Она так и осталась лежать, как неразорвавшаяся граната, этикетка с угловатой бутыли слезла, но зелёное стекло все еще поблескивало на обочине. Спасибо, кто бы ты ни был. Стою, получается, зажав эту импровизированную дубинку в руке, ноги вросли в грунт, а незнакомец все ближе и ближе. Бежать поздно, осталась пара метров. Проходя мимо, почти вплотную, этот дядька как-то глянул на меня, словно хотел что-то сказать, но передумал и пошагал дальше. Так просто? Глядя на его широкую спину я подумал было, что может быть он хотел спросить далеко ли ещё до Грязновки? В любом случае он мог бы озвучить вопрос, не сходя со шпал, все было бы слышно и так. Мужик совершенно не обучен правилам приличия. Про здешние места издревле ходят слухи, что стоит грязновцу перепрыгнуть в лесу через пень, в котором нож торчит, то превратится сразу в волка. Поэтому говорим - правила поведения для человека, подразумеваем для дикого зверя, и наоборот. И тут меня словно прорвало каким-то фейерверком радости: подумать только, всё закончилось хорошо. Дьявольски прекрасно. Когда эйфория схлынула, то припомнил, что впереди находятся Лёва с Яшей, а может быть и Дженни, так что надо поскорее присоединиться к товарищам, да и всё ли у них в порядке? Ведь путник этот должен был миновать дерево с забродившими плодами. Оно в десяти метрах от железнодорожного полотна. Там, впереди, в завихрениях нагретого воздуха, поднимаемого от земли. Пока нашел приятелей - всё в голове окончательно утряслось, поэтому я решил оставить для произошедшей ситуации статус неопределённый: то ли я сдуру принял случайного проходимца за маньяка, то ли это действительно был НАСТОЯЩИЙ маньяк. Лёва с Опарышем уставились на меня, под их взглядами почувствовал в руке тяжесть бутылки. Она наполовину в грязи и внутри копошатся слизняки. Зачем я тащил с собой эту гадость? Тут Дженни спрашивает, глядя вслед улетающей стеклотаре, не я ли шуршал в кустах недавно, чтобы их напугать? Подготовленный рассказ про маньяка забылся сразу же... Кто шуршал? Где ветка хрустнула? Конечно, они знают мои выходки, когда я люблю их подурачить, подкрасться и заорать в ухо, но надо же различать одно от другого. В общем, даже не попробовав бражных плодов, предлагаю убираться отсюда, подобру-поздорову. Яша начал ныть, что давайте ещё здесь побудем, костёр разведём и вообще. Не осознает нависшую над всеми опасность. Лёва тот согласился, дождь говорит, может пойти, вон тучи пречёрные идут от горизонта. В той стороне действительно небо было жутко тёмное, словно мазут со шпал соскребли и по стеклу размазали. И вот! Лёва оказывается прихватил с собой один из наших «прототипов». Дождь может пойти, как же! Это была совершенно новая модель, подписанная фломастером «Коготь тигра-2», по сравнению с номером один имевшая кривую ручку, как у топорища, а у изогнутого вперёд наконечника пучком торчали острия гвоздей, лезвия, штыри, в общем убийственная штуковина. Первый же встреченный маньяк упал бы на колени и пообещал с ходу полцарства за право обладания этим чудодейственным приспособлением. Внутричерепной мой радар подозрительных звуков не обнаружил, ничего необычного, но всё равно оставалось ощущение, что за нами кто-то наблюдает. Древесные заграждения у железной дороги - это не совсем похоже на лесную чащу. То есть там и там хаотично растут деревья, но лесопосадки искусственного происхождения. Предусмотрены просеки, так, что даже можно проехать на мотоцикле, тропинки, а подлесок совсем редкий, его каждые два года подравнивает специально оборудованный циркулярными резаками трактор. Подкрасться бесшумно по мягкому дёрну из прелой листвы легко и просто. Если дождь наконец прольётся из этих дразнящих непогодой туч, то через несколько дней после него появятся грибники. Будучи в здешних ландшафтах, не забывайте - под такого собирателя подножного корма маньяку легко замаскироваться! Мы называем грибников «охотники за головами», ведь в учебнике по ботанике написано, что грибы обладают признаками растений и животных одновременно, а учёные наверняка долго спорили, прежде чем это дело утвердить. Одним словом - спороносящие организмы. Плодовое дерево, попавшее сюда как декорация из народной сказки, к которому нужно было идти на край света, осталось позади. Хотелось, чтобы неправильный день поскорее закончился. Но начинался еще только обеденный час, в подтверждение загудел, вибрируя в затылке, сигнал товарного поезда. Он должен вскоре разминуться в Грязновке с пассажирским составом. Пришлось сойти с насыпи и... не помню уже, кто первый из нас обернулся, может быть одновременно. Линии рельсов, ряды деревьев, зелёный промежуток между ними - все это, словно проспект, параллельно тянулось к горизонту, сходясь в геометрическую точку. Далёкий поезд совсем не нарушал строгость и безмятежность ландшафта.... Если бы не тёмная клякса на этой картине, человеческая фигура, слепленная будто из теста Роршаха, находящаяся точно там, где я озвучил идею, что «нужно убираться». В целом можно было различить зелёные штаны (по покрою - несуразные трико), горчичного цвета майку, а Лёва потом признался, что вроде разглядел кудри на голове у ... а кого же ещё... этого маньяка. Гастролёра, судя по необычной шевелюре. Лица не было видно, так как «шевелюрщика» интересовал больше локомотив, чем мы. Кажется ещё, он жевал что-то, поднося руку вверх, может быть кисло-сладкие плоды с «волшебного дерева». Ближайшая тропинка сквозь лесопосадки находилась довольно далеко от этих мест, рядом с причудливым, будто по слепку с королевского трона, огромным пнём. Маньяк же решил действовать напролом. Понятно теперь, кто именно крался и трещал ветками в зарослях! Несмотря на тревожность ситуации нас посетила полезная идея: а что если занести всех здешних маньяков в особый каталог? Вот уж второй за день попался. Но если начать причислять в список всех подозрительных личностей, то туда попадёт половина посёлка... Нелегкая задача. При приближении состава все изменилось: подозрительный тип в трико попытался вскочить на подножку вагона, но неудачно. Потом встал с щебёнки, однако второй попытки уже не получилось: товарняки на этом участке разгоняются - не зевай. Лёва прокомментировал: - Совсем бешеный, на поезда бросается, как псина.... Как бы за нами не приударил теперь. Не сговариваясь, весь наш клуб любителей гнилых яблок дал дёру: два шага, потом взгляд через плечо, потом еще пара шагов и опять смотрим - не догоняет ли? Но горчичная майка нырнул в пеструю чащу и только мы его и видели, хотя вероятно, что машинист вместе с нами наблюдал явление маньяка народу. *** Начать следует с того, как не ожидали мы увидеть на зелёной и активно удобряемой гусями травке перед жильем Петровича, огромный чёрный магнитофон. А последний был на самом деле. Можно было протереть глаза, но гудящий и громыхающий аппарат не растворялся в воздухе как призрак, а существовал в пластмассовой плоти и электронной начинке. Это было бы таким же невероятным событием, как если бы у Петровича выросла исправная рука вместо нынешней, как хвост у ящерицы. На скамейке (обычная трухлявая скамья, будто на кладбище) возле двери развалился ровесник, тоже лет тринадцати так, в остальном представляя с нами полнейший контраст. Так как железная дорога, по которой мы топали, совсем рядом с домом, то можно было рассмотреть его зализанные назад светлые волосы, ровно сбритые возле ушей, словно под диаметр наушников. Про одежду вообще промолчу. Что-то среднее между расцветкой колорадского жука и капустной гусеницы. Ровесник помахал нам рукой, и как бы нас не смущала орущая громко музыка, здесь, среди Тишины и тёмных теней вокруг деревьев, но любопытство пересилило и это недоразумение. Все Плато Платона, включавшее в себя хозяйство Петровича (с домом, сараями, проволочным «бункером», плодовыми деревьями, трансформатором, колодцем), вклинивалось в местность цветущим оазисом среди унылых зарослей. С одной стороны отгороженного дорогой официальной, заросшей и покинутой, а с другого бока обозначена территория тропой, также ведущей далеко сквозь лесополосу, аккурат к пробитой секции забора «Красный Серп». Именно в этом месте частенько буксовали велосипеды с нелегальными мешками сена и зерна, а те, что с цветным металлом и ещё чем-нибудь изысканным, искали пути через чащу самостоятельно. Старая Паскуда возилась возле сарая и с неодобрением так смотрела на нас, но ни слова против не сказала, даже камнем не запустила Ровесник улыбался так, словно рад был всему: приближающемуся дождю, криволапым гусятам, проросшей петрушке, нашим кислым физиономиям, наконец. Наивно до тошноты. - Славик, иди в дом, - придумала отвлекающий маневр бабка. - Поешь оладушек. - Нельзя мне, - отмахнулся он. Его ничего не подозревающие наивные глаза все еще были направлены на нас, когда Лёва сказал, что вот он бы не прочь отведать оладьев. Я от своего товарища не ожидал этакой наглости, как, наверное, и старуха. Если бы ей в глазницы вставили пару огнемётов-катапульт, мечущих раскалённые добела наковальни, то вместо Лёвы уже бы догорали головешки. Пока мы уплетали с тарелки румяные оладьи, Славик пояснил, отчего он такой придирчивый к рациону. В целом наше знакомство началось с этих обжаренных кусков теста. - Терапия. Всё дело в ней, чтобы клапаны нормально работали. В столичном воздухе много выхлопных газов и ядовитых испарений, а здесь курорт. Без терапии может сердце не выдержать и остановится. Поэтому родители и послали меня к дедушке с бабушкой... Акулина Некрасовна, оладьи закончились, принесите ещё. Всё у него было хорошо, кроме сердечной мышцы, но может быть от здорового влияния близлежащих железнодорожных путей станет лучше. Наевшись досыта, мы даже не стали протестовать против его идеи разобрать наш алюминиевый чертог во дворе. Осада закончилась. Примирение только вот в чём было неполным и набрасывало тень на наше знакомство, совсем как приближающиеся дождевые тучи. Ровесник не пожелал ничего знать про маньяков, только посмеялся. Подумал, наверное, что мы деревенские идиоты. Чем больше мы его посвящали в свои секреты, тем больше он улыбался. Ясно любому, что теперь суждена ему страшная и скорая смерть от рук маньяка, как расплата за неверие. *** Перенесёмся во времени на полгода назад, из каникул в каникулы, из летних в зимние. Это нужно для объяснения причины, почему Дженни впоследствии так легко было уговорить облачиться в свадебное платье его покойной матушки. На канун колядования пришлись обильные снегопады, враждебные вихри замели все следы жизни во дворах и на улицах. Лёва сказал, что это нам на руку, уменьшит количество конкуренции. Если бы это сказал кто-либо другой, то я бы засомневался. Уличный термометр показывал стабильный ноль. В тот раз я точно решил, что придумаю костюм похлеще Трупоглазовых. Но им-то амуницию родители привезут с ярмарки, наши условия изначально были неравные. Перерыв весь чердак, мою личную территорию, которая была заполнена хламом, остановился на двух вещах. Точнее на двух персонажах. Можно было перевоплотиться в медведя, надев навыворот старый полушубок, мехом наружу... но ведь изначально так хотелось нарядиться мумией... Так хотелось, что даже голова разболелась от такой необходимости выбора. Однако распластав пару простыней на полоски и обмотавшись оными, кинул последний взгляд на злосчастное шубное изделие и всё-таки надел его поверх. Получилось совсем странное существо, будто сбежавший из реанимации чукотский оленевод. О, да! На месте встречи, перекрёстке двух улиц, Лёва с Яшей печально признались, что маски ими ни с какой ярмарки не получены, Трупоглазов- старший забыл занести их в список покупок. Это было видно и невооружённым взглядом, так как братья были не в образе. Радуясь такому повороту, тем не менее опасался, что Дженни также объявится неподготовленным и тогда «арктическая мумия» станет излишне ВЫДЕЛЯТЬСЯ на фоне компании, что в здешних местах непростительно. Надо быть как большинство. Из белоснежной темноты неожиданно вынырнула странная фигура. Не знаю, в каких закутках и шкафах Дженни откопал эту реликвию, но смотрелось жутковато, особенно теперь, когда ветра не было и крупные клочья снега медленно оседали, как при листопаде. Падали на белые складки платья и фату, в которые обряжен наш товарищ по колядованию. Что же, его можно понять, он круглый год носит один и тот же комплект одежды и получает новую только когда появляются дыры и необратимые загрязнения. Папаша его особенно не балует. Сейчас отец Дженни наверняка на ночном дежурстве, иначе бы отпрыск не решился на такую ересь. Путь дальнейший был спланирован так, чтобы особняк учительницы французского языка значился первоочередной мишенью. Именем всевластного сегодня бога Коляды перед нами должны были распахнуться все двери. Какая связь между особняком и преподаванием иностранных языков, спросите вы? Очень просто - даже не испытывая финансовых проблем все равно скучновато в посёлке сельского типа. Ей, скорее всего, и зарплату не платили. Бонбонс! По дороге Яша отпустил несколько колкостей по поводу наших с Дженни нарядов, усмотрев сходство в их цветовой гамме, да ещё именуя меня унизительным эпитетом «жених». Рука уже взметнулась вверх, чтобы отвесить ему оплеуху, но Лёва остановил меня. Клянусь всеми колядными божествами - Опарыш рано или поздно получит свое. Чтобы отвлечь нас от ссоры тёзка Льва Толстого начал рассказывать, как летом видел проплывающего на плоту коня. Без ездока или конюха, да и подумать только -откуда на плоту могла взяться лошадь? Но всё равно история интересная, даже если враньё. Ирма Винтер, известная больше как Ирина Викторовна, вручила целую тарелку сластей, предварительно поморщившись от нашего «Санта-Коляды». Выпечка немилосердно посыпана сахарной пудрой, словно ладони прокажённого, но вкуснота необыкновенная. Яша даже стал икать ровно через один шаг. Это мешало Опарышу говорить и остальные на славу позабавились, его передразнивая. Трудно припомнить, по какой причине вся честная компания забрела в незнакомые дворы, но ведь зимней ночью всё до того неузнаваемо, что заблудиться было нетрудно. Стоит только зазеваться и вот уже стоишь возле высокой и холодной до дрожи металлической ограды. За ней вроде бы всё знакомо, вон подпиленный тополь и стог сена с лестницей, однако вероятность преодолеть преграду - тридцать три и три десятых процента. Если искать проход налево, а может быть направо вдоль ограды, или же повернуть назад, в обход. Опарыш просунул свою головёшку сквозь прутья и стал сразу похож на узника концлагеря из учебника истории. - Вижу... Ик... Арку или ворота, - так прокомментировал он окрестности и икнул ещё раз так пятидесятый. - Давай назад, - потянул брат его за воротник, как котёнка, честное слово, вот умора. - Лучше у велосипедиста спросим. - Икота, икота, перейди на Якова, с Якова на всякого... - вмешался я было в диалог, но тут до меня дошел смысл сказанного. - Какого велосипедиста? Даже не знаю, что можно встретить реже - коня на плоту или велосипедиста посреди зимы. Но тем не менее тот существовал. Теперь я тоже его заметил. Полулысый мужичонка в расстёгнутой на груди пятнистой рубашке и спортивных штанах. Любитель двухколесного передвижения с интересом наблюдал за нашей вознёй, уперев одну ногу в утоптанный снег. Находясь территориально там, куда мы стремились попасть, то есть на обочине за забором. Тонкие обода спортивного велосипеда предусмотрительно обмотаны гибкой проволокой. Я сразу понял, что педальный транспорт никакой иной, как гоночный. Руль закручен, как рога у барана. Человек же был не наш, не местный, залётная муха-дрозофила, здесь такие лица не водятся. Скорее всего маньяк. Гастролёр. Чудовищное слово ГАСТРОЛЁР словно окатило ознобом до пальцев ног. Что за невезение? На десерт еще Яшина голова. Уши мешают выбраться из изгороди, да, великоватые у него лопухи. Он как всегда не осознаёт, какая опасность ему грозит. В этом месте на меня снизошло прозрение. Шершавый наст приблизился и стал осязаемым, снежинки с хлопаньем сталкивались на лету, потрескивал лёд на реке, в один момент я почувствовал сквозь бинты и полушубок все происходящее. Если бы мне задали вопрос о качестве сена в стоге напротив- то ответил бы без запинки. И теперь уже точно знал, что нас не найдут в этом стогу по весне, как собачий выводок. Лёва придерживал брата так, чтобы тот не делал резких движений и не повредил ушные хрящи. Иначе бы они обвисли как у физрука, в прошлом мастера спорта по вольной борьбе. Это было неправильным, поэтому я ухватился за Трупоглазовых и дёрнул со всей силы. Как будто выдергивая сказочную репку. Чтобы не начать додумывать ничего лишнего, а напряжённые моменты я помню всегда урывками, продолжу на том, что мы драпали дворами, благополучно вызволив товарища из ловушки. Пятый участник комически- драматического представления покатил наперерез, невидимый за домами, не желая упускать ускользающую добычу. Вспоминая это потом, я часто удивлялся, почему мы попросту не постучались в первый попавшийся дом и не переждали опасность до утра? Может быть, тогда это пришлось бы делать слишком часто или мы боялись составить собой часть недобрых слухов, ползающих по посёлку? Да, точно, мы могли неумышленно составить, а точнее ЗАФИКСИРОВАТЬ, в негласной летописи прецедент, нежелательный для местных жителей и для нашей начинающей только формироваться репутации. Составить компанию Дочери Священника, пока ещё ни о чем не подозревающей. И все-таки почему? Дженни остановился внезапно и скривился: - Под боком закололо, не могу больше... Мы подхватили его под мышки, словно его ранило осколком фугасной мины, как моего деда на Белорусском фронте. Маньяк на бараньем велосипеде скорее всего где-то поблизости. - Отдышись, Дженни. Все дело в неправильном дыхании, надо делать выдох «хы» на левую ногу, а на правую вдох «ых», - проинструктировал его Лёва, который выучил несколько уроков от нашего школьного физрука. Я тоже взял это на заметку. Лай дворовых собак известил нас, что преследователь за углом. В отчаянии оглядевшись, я лицезрел неприятный факт - мы ни насколько не приблизились к нашей улице, а находились почти у злосчастной, уже знакомой решётки. Полный круг. Чёрный ворон с многолетней берёзы наблюдал с интересом, как мы мечемся в поисках укромного места. Наконец мы его нашли. Со стороны реки продувало довольно холодным ветром, снегопад уменьшился и наше местонахождение за одиноким снопом сена в любой момент могло быть раскрыто. Уже сообщалось, кажется, как модно у нас в Грязновке находить мёртвых невест на сеновалах, в так называемом фураже, на моё замечание по этому поводу Дженни отреагировал однозначно - заплакал. Лёва чуть было не полез ко мне с кулаками, молчи, мол, и так паршиво. И пока товарищ по несчастью размазывал фатой сопли по лицу, мой каблук осторожно описал дугу и воткнулся в замерзшую воду Ледяная поверхность, не дрогнув, выдержала усилие. В пору, когда спицы бараньего велосипеда поскрипывают за нашими спинами, единственный выход - перейти реку по льду. В такую оттепель это было бы опасно, Яша струсил и полез вверх по кольям, которые поддерживали шифер, наброшенный на скирду выцветшей соломы. Что он там забыл? Пополуночи этот стог был похож на макушку светловолосого великана, просматриваемый со всех сторон. Так и думал, что встрянем из-за глупости. Пока я размышлял, как разумно поступил бы в таком положении, будь один- одинёшенек, а, скорее всего, не допустил бы такой ситуации вовсе, Опарыш отбивался от руки, которая пыталась его стащить за ступню. - Лёва, перестань, не хочу я вниз... - возмутился он, упираясь. Дженни тронул меня за локоть и беззвучно показал на Лёву, который находился с противоположной стороны соломенного укрытия. Так. К кому же обращался Опарыш? Даже страшно представить, что там происходит... Иногда бывает во время сна: ни с того ни с сего почва под ногами исчезает и проваливаешься в никуда, дрыгая ногами и комкая одеяло. Только вместо одеяла меня ждала обжигающе холодная и темная речная вода. Лёд и взаправду не выдержал. Поэтому отбежали мы недалеко. Отсюда было хорошо видно, как пылает, разбрасывая искры и шипя, что-то комковатое и лохматое. Мысль, что Яша находится по-настоящему в безопасности, была ошибочной. Это горел стог сена. Паника бывает двух видов: первая превращает человека в животное, вторая - в безумное животное. Человек, подверженный такому сильному стрессу, может себя угробить почём зря. Сполохи оранжево-красного пламени освещали мои безуспешные попытки выползти из образовавшейся проруби, податливый лёд крошился, расширяя полынью. Не слаще приходилось и Лёве. Только сейчас я понял, что из-за заслоняющего огня и дыма нас никто и не заметит из близлежащих домов. Через минуту я уже не мог пошевелить ногами, а лёгкие все еще конвульсивно пытались вдохнуть побольше кислорода. Вся надежда на Дженни. Худышка весил относительно немного и припорошённый каток под ним только похрустывал, распространяя трещины. Но сын милиционера не хотел оставлять нас в таком безысходном положении. Неосознанно потрясывая конечностями, я перебросил Лёве мокрый конец бинта с правой руки и тут же расцарапал её об лед. «Беги же!»- прорычал тот, кричать уже было невозможно. Убедившись, что так мы можем продержаться ещё некоторое время, худышка, помню, понесся как метеор на другой берег за помощью. Только развевался кружевной подол и слышалось затихающее: «...Их- хи, их-хи...». Потом огонь перебросился на шифер и вверх взметнулись, отмечая славно проведённый праздник колядования, крупные брызги импровизированного фейерверка... Раз... Два... Три... Ледяная фигура замри!.. Репутация наша всё же пострадала, как и мы сами. Переохлаждение с подозрением на пневмонию - это не шутка. Я валялся на соседней койке с Львом Зиновьевичем Трупоглазовым в ожидании прописанных уколов и пышногрудой медсестры. Дженни направили в другую палату, тоже профилактическую, а вот малолетний Яков Зиновьевич Трупоглазов... Он сгорел дотла, как забытая в костре картофелина. Нет, неправда, ведь до больницы его всё-таки довезли. Вскоре нас отправили по домам. Трупоглазов-старший лично развёз нас на «Волге», мрачный, словно дальняя стена склепа. Прибыли в ночь четверо пациентов, а в машине теперь сидело только трое из них. Мэр выкрутил ручки отопления до упора, и упомянутая троица всю дорогу закатывала глаза от невыносимой жары, прея, как огурцы в парнике, и вцепившись в кожу дорогого салона. Так получилось, что обратный путь лежал через ту самую местность, где на заснеженном берегу чернело бесформенное пятно сажи, оставшееся от копны сена. Еще бы немного и можно сказать - погребального костра. Толстенной берёзе тоже досталось: обгорели нижние ветви с южной стороны. Печальная картина. *** - Живородящие Коконы, - повторил задумчиво Лёва, пытаясь поддеть ногтем капсюль патрона. Утром мы нашли, и не где-нибудь, а на перепутье трёх дорог, полностью освежёванную тушу коровы и догадались, что ОНО, по нашим представлениям соответственно, приползло со скотобойни. После аварии на химическом заводе в двадцати километрах отсюда, в Уварово, жди чего угодно. Сезон охоты на Живородящих Коконов закончился тем, что отцовское двуствольное ружье, взятое Лёвой нелегально, благополучно промокло в овраге на переправе. Вычистив тину из стволов, мы не решались подступиться к самим гильзам. Их содержимое необходимо было поменять, ведь распухшие от сырости войлочные пыжи обреченно пахли болотом и гнилью. В доме мэра оружие висело над камином, вместе с засушенной головой волка и настенными часами в виде рога изобилия. И ещё небольшой репродукцией «Охотники на привале». Зиновий Протасович упаковал охотничий порох в трёхлитровую банку среди специй на кухне, вызывая этим молчаливое недовольство жены и надеясь, что отпрыски туда не полезут. К чему я это сообщаю? Просто братьям было давно известно, где что лежит, и это не было проблемой. Я не оговорился. Яша Опарыш, как и должно быть по хронологии, вышел невредимым из давнишней рождественской катавасии, если не считать двустороннее воспаление легких, вследствие которого оставлен был в госпитале на две недели. Превратности судьбы. А ведь он, в отличие от некоторых, даже палец не окунул в студёную воду, забрался по свисающим веткам дерева повыше от огня и там отсиделся. Чтобы болезнь скорее миновала, папаша возил его несколько раз к местной знахарке. Проще говоря - ведьме. По словам Опарыша, обычная бабушка, денег не взяла за приговоры. Велела только положить на печь, незаметно для неё, всю сумму наличными. Пока Лева аккуратно засыпал свежую пороховую смесь, мы обсуждали упущенную недавно безногую дичь, по всей видимости передвигающуюся на рёбрах. Тема, навеянная репродукцией. Живородящие Коконы обитали, конечно же, рядом со старым кладбищем и ДК, где проводятся дискотеки для старшеклассников. Да-да, между этими двумя заведениями метров пятьдесят, не больше. - Там, где за лесопилкой штабеля брёвен. Коконы прячутся, поджидая жертву, - рассудил Опарыш. Полсотни метров, да еще в центре города, не пустовали никак. Там расположилась промышленная зона нашего поселка. - Ещё они скрываются от жары, разложения то есть, возле кочегарки в куче угля. Натираются сажей и копотью, прежде чем выйти на ночную охоту, - додумал Лева. - Тише! Не много ли насыпал? - перебил я его, наблюдая за процессом. - В тени или в ящике мороженого...- продолжил научную дискуссию Дженни, но его шутку никто не заметил, мы стали спорить - сколько осталось пороху в пороховницах. Потом я махнул рукой, Лёва если упрётся на своём, то ничего не докажешь. Как тайный поклонник и явный ненавистник всего маньяческого отродья не могу сказать, что появление альтернативной враждебной силы меня порадовало. Нет, не могу. Еще один сезон и братья будут списывать на выдуманных живородящих тварей все проделки маньяков, как это уже происходило с выдуманным хищником Скатом Овражным, по сути ничем не отличаясь от остальных жителей посёлка, видящих в этом божий промысел. Поэтому, когда приятели отправились к тем самым брёвнам у лесопилки, чтобы не напрягать воображение, а додумать только лишь Коконов, ведя натуралистические беседы об их логове, способах размножения и прочее, то я сослался на неотложные дела, спешно покинув мэрское поместье. На самом деле домой я вовсе не собирался. Не было у меня никаких неотложных занятий, кроме как восстановление репутации маньяков, которые уже как неделю не гонялись за людьми и вообще не показывали никаких признаков своей жизни и чужой смерти. По пути на кладбище у меня разыгралось воображение и пришло в голову, что имея на этой голове примету, раздвоенную отметину Пятого Колена Сатаны, про которое уже упоминал в самом начале истории, из меня бы получился в дальнейшем первоклассный маньяк. Ведь наличие собственного отличительного знака в таком деле необходимо. Любой маньяк ведёт игру, по итогам которой его поймают с поличным, вроде гроссмейстера, который ожидает вручение похвальной грамоты или чемпионства. Поэтому он следит, чтобы заработанные баллы начислялись кому следует. В каком-то смысле безразличие местных жителей было оправдано тем соображением, что устрой они облаву с факелами и вилами, это не только бы не избавило их от проблемы, наоборот, маньяки бы еще больше обезумели, видя в этом завершение всего содеянного. Почуяв дуновение линчующей славы или пожизненного почёта. Подумал ещё как-то ненароком ввиду кладбища, цели моего пути, как бы распорядились люди правом хоронить самих себя, будь такое возможно? И как бы они жили, имея такую привилегию? Указали ли б они на виновника своей преждевременной кончины, возведя надгробие у него в огороде, или проследили бы только за тем, чтобы это было тихое место успокоения, в тени клёна или тополя, не боясь уже аллергической реакции на пыльцу и пух с этих красивых деревьев? А может быть, и я склоняюсь к такому выбору тоже, вдали от человеческого жилья, с видом на бурлящие потоки реки, в окружении лиственниц, сосен и копошащихся в жёлтой листве ежах. Но пока похороны заказывают друзья и родные, церемонию принято завершать там, где удобно им, а не усопшему, исходя из того факта, что это значительно упрощает задачу. В границах кладбищенской изгороди можно найти множество полезных вещей на все случаи жизни. Кусок проволоки, в прошлом скрепляющий венок из искусственных роз, удачно подпер воротник рубашки, удерживая его в стоячем положении. Дождевая вода из пожелтевшего блюдца помогла разлохмаченным волосам принять хоть какую-то форму. Причёску дополнил зачёс алюминиевой вилкой, живо напоминавший в отражении лужи головной убор парубка из черно- белого фильма «Вий». Стремясь окончательно изменить силуэт, и не претендуя на большее, туго заправил рубашку в шорты. Силуэт неизвестного маньяка. Он был готов. Вы ещё помните, что ударение в этом случае падает на последнюю букву «а»? *** Обманчивое ощущение, что ты на своём месте. Некоторые называют его - Знак и желают его находить как можно чаще, неважно, каково происхождение этого недоразумения. Судьба помечает фарватер особыми указателями. Это совсем другое дело, чем народные приметы. После просмотра знака человек не станет ждать счастья, как если бы он увидел горбунью, и не станет гадать о дурном, как если выудив из супа щавелевый стебель. Похоронная процессия человек так с полсотни медленно двигалась вдоль центральной улицы Грязновки. Здесь каждую пятницу, кроме тринадцатых чисел, располагались торговцы хозяйственной утварью и повседневной одеждой. Сегодня импровизированная площадь пустовала, обнажая кусты боярышника и услужливо выставленные венки и заготовки памятников. Если бы я прочёл об этом в художественной книжке, ведь знаете, разные имеют место быть способы нагнетания драматизма, то сказал бы, что не бывает, вопреки конкуренции, чёртовой троицы из магазинов ритуальных услуг. Три. Подряд. Но как раз один из них занял место книжкой лавки, второй зачернил угол дома, где раньше из окошка продавали свежий хлеб, а последний смотрел мраморными лицами со ступенек военкомата. Отсутствие спроса на хлеб, литературу и лиц призывного возраста говорит о многом. Посёлок-чучело, каким он стал после смерти мэра и негласного барина Трупоглазова, всегда радевшего за то, чтобы во вверенных владениях всё было НОРМАЛЬНО. Что-то привело меня сюда много лет спустя, и теперь я видел, что может быть ещё хуже, чем совсем плохо. В покойнике, лежавшем как восковой манекен, мною опознан Пётр-Священник. То, что гроб не несли на плечах, а отстранённо водрузили на телегу, порадовало искренне. Молодчина, старик, дошёл с охапкой перепелесых брошюр до самого конца. Удивительно, что везут тебя на общее кладбище, а не в обжигную печь на кирпичном заводе. Все остальное - как положено. Попытался высмотреть, вытянув шею неловко, в непосредственно сопровождавших дюжине человек его дочь и жену, но закутанные в черные платки все женщины неузнаваемы до крайности. Сразу за повозкой, взвивая к облакам иссушенные руки, ковыляли старухи-плакальщицы. Целая артель наёмных плакальщиц. На исторгаемый заупокойный вой слетаются вороны. Профессионалы настоящие эти соболезнователи, их ещё Трупоглазов-отец в бытность свою как следует выдрессировал. Бывало, любил присутствовать на похоронах и ехал на машине вровень с покойником. Обгонять процессию погребальную нельзя - примета плохая. Именно поэтому возница шёл в стороне, изредка помахивая поводьями. Из-за угла библиотеки (той самой, где мы реквизировали когда-то просроченные газеты и журналы) с второстепенной дороги на главную, вырулил мотоциклист. Между шеренгой людей и уже мёртвым содержимым подводы, владелец обтекаемого белого шлема выбрал последний вариант. Как казалось со стороны, вдобавок он был ещё и пьян. Не справившись с управлением и зацепив передней вилкой ступицу телеги, мотоциклист создал небольшое вавилонское столпотворение. Полетели щепки и Пётр неодобрительно качнул головой. Верить в приметы и предрассудки мне собственное имя не позволяет, однако этот знак что-нибудь, да значил. Как минимум, что удалось присутствовать при краеугольном, как надгробная плита, событии, а если бы вдобавок кто-нибудь пострадал, то происшествие перетиралось бы меж грязновских языков и сточных канав до первого снега. Лёва не ждал меня с распростертыми объятиями, наоборот, как-то критично выслушал рассказ о неудачливом лихаче. В руках при этом держал три яблока, будто только вот жонглировал ими, но мне вспомнилось, что Яблочный Спас должен быть и это, скорее всего, специальные фрукты, поминальные. Эх, Пётр- Священник, хороший человек, хоть и с причудами. - Теперь все запомнили тебя, выковыряют из памяти, из какого ты двора, чей сам... Фома, ты этого добивался? - спросил Лева. - Случаем не узнал водителя? Кто такой? - Перестань, Лёва, только один проповедник нас покинул, как появился ещё. Завязывай с нравоучениями, в общем. Скажи лучше, где похоронили отца твоего, Зиновия Протасовича? Есть смутные догадки кое-какие... - Здесь же, положили поверх деда Протаса, а тот опущен в яму поверх прадеда Евдокима Терентьича. Все Трупоглазовы будут здесь развлекаться на карусели, руки только не доходят, то изгородь обвалится... Всё понятно, память опять сработала с опозданием. Зиновия Трупоглазова хоронили здесь перед переломным моментом в судьбе крестов и изваяний. Его завещание и предварительное оплаченное место спасло всё кладбище от сноса, продлив так называемый «кладбищенский период», когда упокойное заведение можно сносить по истечении двадцати пяти лет от последнего клиента, к тому времени всё там истлеет под землёй и покроется опарышами. Ах, Яша... в той части должна быть ещё табличка прикручена, с надписью «Захоронение образцового содержания» и, по слухам, являясь эпитафией... Совершенно не хочется настолько углубляться в дебри крестов. (До сих пор интересно, как в тот день отреагировала мать Якова, всплеснула ли руками, как обычно с присказкой: «Ох, бедуинские боги!», или не сказала ничего.) Впоследствии, несмотря на протесты управляющего ЗАГСом, присмотревшего плацдарм для отделения своей конторы от Дома Культуры и дальнейшей плановой застройкой, старое кладбище превратилось в нынешнее Кладбище. А вот на новом кладбище за Грязновкой нет не только качелей и аттракционов, но и деревья отсутствуют. Переступая с рельса на рельс, которые тянулись вдоль тропинки и поднимались над ажурной оградкой вверх по толстым веткам екатерининским мостком, я в который раз удивился, насколько хорошо смотрится такое дополнение рядом с металлическими разномастными заборами. Выгадал бы ещё местный смотритель у администрации района разрешение на провоз живых пассажиров... Лёва по моей просьбе отправился к месту успокоения своего отца и вскоре вернулся, держа в руке прямоугольный тёмный предмет. Это корпус от настенных часов в виде рога изобилия, долго пролежавший в земле и пропахший сырым дёрном. Не знаю, зачем он это притащил. Была надежда на другое. Уже полседьмого и возможно Дженни пришел бы туда, как и указано в записке, некогда найденной в трухлявом пне. Интересно, насколько все прошедшие холодные зимы и знойные летние месяцы изменили ещё одного друга детства? В незакреплённом пластиковом корпусе не было ничего, кроме так называемых сливеров, листов с кармашками для проявленной фотопленки. Отделения альбома и были заполнены нарезанной плёнкой. Мне подумалось почему-то, что это кадры из фотоаппарата, добытого Трупоглазовым-мэром в комиссионом павильоне, он часто потом появлялся с ним и хвалил иностранную оптику. Фотоустройство и дня не пролежало на полке, будто знал, как будто знал... *** Если бы я и хотел что-либо изменить или даже переврать в следующей хронике событий, то, конечно же, собственное участие. Остаться бы сторонним наблюдателем. Но предыдущая моя анонимная выходка с перевоплощением в силуэт маньяка, казалось бы, совершенно безобидная, явилась катализатором для хоровода событий, от которого не отделаешься одним головокружением. Поэтому не буду акцентировать на этом внимание, предположим, что моих товарищей действительно напугал возле кладбища неизвестный маньяк. Это и стало последней сломанной соломинкой. Злодеи выживали нас из единственного оставшегося укромного места, где можно было себя чувствовать в безопасности. Странная планировка нашего городка такова, что кладбище, старое и заросшее, располагается практически в центре города, с одной стороны граничит с мемориалом Неизвестному солдату, левым бортом от входа, как я уже упоминал, смотрит на Дом Культуры, а с двух других сторон, через дорогу, начинаются лесопосадки, тянущиеся вдоль железнодорожного полотна. Избегая промозглого ветра и случайных свидетелей, мы с Лёвой, и даже Владислав, увязавшийся за нами по пути, отправились по этим самым зарослям к эпицентру событий. Ночь только начиналась, одна за другой появлялись звёзды на тускневшем небосводе. Славик отпросился у бабушки на дискотеку в Дом Культуры, наивно полагая, что там его ждут-не-дождутся. С Дженни и Опарышем предстояла встреча позже, какая-то заминка вышла, они вроде ждали, когда отец Дженни отправится на дежурство. - Что это за вонь? - обернулся Лёва и сморщил свой брюквообразный нос. - Запах «Грин Смайл», мужской одеколон, у него реклама классическая - отозвался Владислав и уточнил: - Долго ещё идти осталось? - Тебе доложить в километрах или в вёрстах? В милях... Что ещё за реклама? - Потише вы, а то нас услышат... - попытался прекратить я перепалку, надо было давно гнать этого модника в шею... Одним махом будто всё дрогнуло внутри, конечности онемели. Кровь из них отхлынула разом, готовя к самому худшему. Фигура в белом, невесть зачем перегородившая тропинку, была совсем рядом. Бледное, узкое лицо, полускрытое светлой вуалью, изысканно излохмаченные рукава, и ещё эта белая роза на груди, проклятье, это куда ужаснее маньяка. Столько я слышал о привидениях и вот, оно нашло меня. Было однажды, Лёва ждал меня у калитки и отлучился в кусты сирени, увидев его там я совсем его не узнавал первый десяток секунд, рассматривал словно со стороны. Какому-то толстяку приспичило сорвать благоухающую гроздь, и только. Потом, конечно признал товарища и односельчанина. Славно удивился. Так же и здесь, подумать не мог, что это Дженни, а ведь заранее договаривались ждать его в том самом подвенечном наряде покойной матушки. Неожиданно как то вышло... - Дух отца Гамлета, - сказал Владислав и умер. (Кажется, что он ещё и вскрикнул при этом, точь-в-точь как Майкл Джексон, но это скорее домыслы моего воображения). Будто кто-то держал за чуб, а теперь отпустил. Лёва подскочил к упавшему, но дело оказалось безнадёжным: разрыв сердца. Больше не бьётся. Не сразу до моего сознания достиг и смысл сказанного. Реклама одеколона? Не хотел бы я такие дурацкие предсмертные слова. - Что вы наделали? - воскликнул Опарыш, ну да, и он здесь. Поди, теперь всех сдаст. - Отца Гамлета, - это повторил Дженни, ошеломлённый произведённым эффектом от самого себя, покрытого кружевами. Оставшиеся в живых находились словно под гипнозом. Далее помню, что мы по очереди что-то перетаскивали и ветки хлестали по лицу. Настроение у меня немного приподнялось только при отдалении от превратившегося в манекен, тяжелого как мешок с картошкой, Владислава, ушедшего в мир теней и котеней. Так и оставили тело, приторно пахнущее одеколоном, в сидячем положении на ступеньках Дома Культуры. Зачем мы его туда приволокли, остаётся по сей час необъяснимой загадкой. Хорошо, что никто не заметил этих манипуляций. Говорю же, удобно, когда лесной массив тянется узкой полосой к ключевым местам в посёлке. Если бы можно было вернуть закат прошлого дня и исправить недоразумение... Нет, начинать нужно ранее, когда забили первую сваю в местную грязь, чтобы заложить деревню. Не было бы этого уродливого памятника-монстра, темнеющего вдали, на площади, силуэт маньяка никогда бы не нарушал суверенитет могильного пространства и не пришло бы Лёве в голову решать проблему с помощью привидения, отпугивающего всех и вся. Как выяснилось, не только отпугивающего. - Платье такое белое, что словно светится в темноте, - с сожалением в голосе произнёс Лёва, глядя как Дженни судорожно копается в потемках среди могил. Мистификация теперь не состоится. - Что ты там ищешь, Дженни? Последний буркнул что-то двусложное, имея ввиду розу какую-то, да их тут полно на венках и надгробиях. Дженни собирался снять подвенечное одеяние, накинутое поверх основной, затасканной до дыр одежды, с тем, чтобы избавить нас от лишнего внимания. Собственно для этой только маскировки нас и приютило кладбище. Для нас, соучастников и подельников, так запыхавшихся и нервированных, совершенно не заметно было, как понизилась температура воздуха за полночь и похолодели руки и плечи. Исходя из этого обманчивого состояния, нельзя было предположить, что кто-либо разведёт среди крестов и надгробий костерок, только для того, чтобы растереть над ним озябшие конечности. Но он был совсем рядом, искусно спрятанный в ржавом ведре без дна, мерцающее слабое пламя. Человек, находившийся рядом с огнём, так был похож на неподвижный каменный памятник... немудрено, что мы не заметили присутствие постороннего. Зная, кем на самом деле является «кладбищенский маньяк», я особенно не волновался. До этого самого момента. Исходя из общеизвестных обстоятельств никакому грязновскому душегубу, насколько сильно не заляпана грязью его психика, не озарит мозги идея промышлять на старом кладбище, где нет свежих захоронений и их посетителей. Двигаясь по инерции вперёд, к спрятанному в этом нагромождении надгробных построек и кустарников огоньку, я понимал, что незнакомец прекрасно видит не только меня, но и, наверное, остальных. От! Эта бывшая статуя вскочила на ноги, встревожено так. Прохлада ночи, теперь я чувствовал её, скомканную и вложенную под рёбра, словно проглотил ледышку. Еще кусочек ржавой, ржавой калитки между указательным и большим пальцами. Но, не успев до конца обернуться, опешил, ведь прямо за мной стоял... нет, не Дженни. И не Яша. Не Лёва. Они находились тоже позади, однако ближе всех находился достопочтенный управляющий поселком Зиновий Протасович Трупоглазов. Откуда он вынырнул, словно зеркальный карп из речного омута? В правой ладони мэр держал белую искусственную розу, свидетеля со свадьбы родителей Дженни. Другая рука прочно удерживала охотничью двустволку, которая, как я помнил, точно-преточно находилась в заряженном состоянии. Веер мыслей, начиная с облегчения, что эта чёртова роза не потеряна на ступеньках возле ДК, а Трупоглазов-отец наверное на нашей стороне, этот веер в раскрытом состоянии не умещался в голове. Цветок, сплетённый из белоснежной вельветовой материи, описал в воздухе дугу и приземлился в мерцающие языки пламени, словно окурок, выброшенный в мусорную урну. Никогда не видел таких точных бросков. Ослабший огонь вспыхнул с новой силой, ярче пятидесяти поминальных свечей. Рядом с ним валялось несколько освежеванных и зажаренных жаб. Шестой участник спектакля, неудивительно даже, оказался тем самым «шевелюрщиком», уже виденным мною возле железной дороги. В тех же трико и бежевой футболке, словно персонаж из комиксов, никогда не меняющий одежду. Кудри затеняли изнеможенную и бледную кожу лба, в приближении незнакомец не выглядел так враждебно и пугающе, как в прошлый раз. Он сам был испуган и попытался скрыться в темноте. Не успел беглец и пробежать десяти шагов, как Зиновий Протасович настиг горчичную майку и выкрутил ему руки назад. Звякнули браслеты наручников. Понятия не имею, чем провинился носитель кудрявой головы и тонкого носа, но за Трупоглазовым-старшим никогда не числилось вразумление преступников. Где-то должен быть подвох. Вернув беглеца на прежнее место, на участок земли, огороженный металлической оградой, мэр поманил нас мясистым пальцем. Дробовик, который ему мешал при задержании, он оставил у соседнего захоронения, небрежно прислонив к скамейке. Это произошло за считанные мгновения, никто и рта не успел раскрыть. На месте братьев я бы поинтересовался у папаши, что же всё-таки происходит. Костер продолжал полыхать будто сжигая взбудораженные нервные клетки. Зиновий Протасович исподлобья рассматривал присутствующих, словно видел впервые. Наконец нарушил затянувшееся молчание: - Лев и Яков, все идёт к тому, что вам придётся искать себе новых друзей... Знакомая ситуация. Мне родители этак года полтора назад тоже запрещали водиться с Трупоглазовыми, но как видите, все осталось по-прежнему... Двое взрослых и четверо детей, собранные на клочке земли, принадлежащем покойнику, с дурацкими стихами на надгробии, находились словно не в том месте и не в то время. Глава семейства Трупоглазовых вроде бы «охотится на вальдшнепа», братья выбрались из окна спальни по лестнице, в это же время отец Дженни патрулирует околицы, а мои родители уехали в Город, иначе как, вы думаете, мне дозволено околачиваться ночью неизвестно где? Разрывать человеческие сердца? - А куда это вы подевали..., - Трупоглазов-папа прищёлкнул пальцами, но имени не вспомнил, -заморыша этого, в наушниках? Ему ответом было синхронное пожатие плечами, ясно, что имелся ввиду Владислав и мы совершенно не знали, куда это он отбился от вечеринки. - Аккуратнее с ним, кровь в нём течет уголовная, а папаня вообще - нефтяной... магнит, - здесь подозревающий взгляд мэра обратился в мою сторону. Не заговорят ли во мне пятёрки за четверть, словно бесы, помимо моей воли, нарушив субординацию? Должно быть, он не обманывал, запрятать тайком своё чадо в такую глухомань на лето могли только очень влиятельные родители, боявшиеся похищений и прочего. Наверняка, было ещё и прочее. Представилось, как в четыре часа утра возле домика Петровича останавливается личный поезд магната, с бархатными синими занавесками в окнах, и Владика сдают двум престарелым попечителям. Тем самым временем в текучей реальности, из темноты, вне украшенного остриями заборчика, раздался голос: - Эй, отпусти моего брата, живо! Зиновий Протасович приподнял медленно руки, ведь по эту сторону было направлено его собственное двуствольное ружьё, и кивком повелел нам сделать то же самое. Кудряш, по известным причинам, не смог последовать примеру большинства. - Братец твой двоюродный служит в ракетных войсках по контракту, - Трупоглазов-старший едва сдерживал себя, - сколько раз тебе говорить? Чего ты вообще здесь забыл, на кладбище? Если кто-то захочет узнать, какая разница между сумасшедшим и маньяком, то готов объяснить на примере. Во-первых, настоящий маньяк презирает огнестрельное оружие, для него действенны только грубая сила и подлая хитрость. Для хитрости нужен порядок в голове и мыслях. - Да он даже по-человечески не говорит, только абракадабре обучен, - Трупоглазов старший имел в виду тёмную личность в трико, - я тебе скажу, кто это. Жан, доверенный древнего рода Тутрэ. Ирма мне все перевела слово в слово. Род прервался во Франции, а наследство осталось. Здесь есть такой, что нужен, последний потомок в пятом колене. Понимаю, что это все заговаривание зубов, под двумя дулами ружья и не того придумаешь, но мясистый палец ткнул в меня при этих словах и мне стало холодно. Только теперь я почувствовал пронизывающий могильный озноб. Слухи про тайную связь Ирмы Викторовны, учительницы французского, и поселковым управляющим, про странную смерть её мужа в прошлом году, а теперь и этот французский посланец стали складываться в одну картину. - Николь Комисье, то есть Колюша Кормишеев, ну который лото выиграл, вот он все деньги вложил в бизнес, чтобы сюда возить иностранных туристов. Лютого места посмотреть захотелось, голубчикам. Нервишки пощекотать. Враки это всё ревизоровские про «мёртвые души», но не суть. Вот делегат древнего рода вместе с ними и увязался, благо месье Комисье нашёл переводчика... Ты слушаешь? Больше одного языка в посёлке хорошо знает только учительница иняза. Так- так. Ружьё качнулось из стороны в сторону. Непонятно, что было в голове у нынешнего владельца дробовика. Скорее всего брат служит в РАИкетных войсках, раз Зиновий Протасович так усиленно оправдывается. Приклад упирался в плечо кого угодно, только не маньяка. Им незнакомо чувство мести, пустой звук (во-вторых к вопросу о сумасшедших и маньяках). Все рывками приближалось к Кульминации. Силуэт шипоголового памятника на фоне темно-синего неба. Гость из столицы с застывшим взглядом на ступенях Дома Культуры. Пылающее дьявольское пламя в ржавом ведре. - В общем, за мной уже есть продуктовый долг за необходимые документы, хочу перенаправить наследство на Яшку... - тем временем закончил историю отец Трупоглазовых. Неизвестный, завладевший охотничьим оружием, приблизился на несколько шагов... Теперь понятно, вплоть до складок на лбу. Тот самый, кого мы считали маньяком, наблюдавший за нами из окна бревенчатого дома. Бледное лицо, словно только что делали кровопускание пиявками в ноздри. Час от часу не легче. - Точно, это не мой родственник, зато узнаю твоего сына Якова, - усмехнулся «маньяк в законе». Он, не отрываясь, смотрел на Опарыша, словно никого больше не существовало. - Вот тебе выбор, друг мой... ружьё ведь должно выстрелить, в конце концов, - нет, это точно говорил сумасшедший, - кого ты оставишь жить, а кого погубишь? Брата родного или отца? Обещаю, что тебя и остальных не трону. Опарыш проглотил комок слюны, застрявший в горле. Зря я ему предрекал, что перед таким выбором его никто не поставит. Зиновий Протасович приподнял правую руку ещё выше, привлекая к себе внимание. Он единственный, кто до сих пор держал их над головой, не изменив положения нисколько. Все остальные, порядком устав, уже опирались кончиками больших пальцев на свои макушки, словно изображали оленей в самодеятельном спектакле. - Яша, должен признаться, что выменял тебя у цыганского табора, когда ты ещё ходить не научился. Это было легко сделать, рыжая ворона хуже белой вороны, так они говорят. Собирался сказать на днях, ведь по документам бы вышло, что усыновлён ты в Бургундии или Гаскони, но бумаги еще не готовы. - И этот проклятый лягушатник сбежал впридачу со свинофермы... Я тебе не родной отец... - Трупоглазов-старший видимо хотел добавить «а Лёва не брат вовсе», но согласно своему плану промолчал. Хотел сберечь Лёву, свою подрастающую копию, подбородок такой же, глаза, бочкообразный торс. Только вот одержимость не передаётся по наследству, что бы об этом не говорили. Яков же медлил с решением, несмотря на сложившиеся обстоятельства. Представляю, какой у него ураган в голове. Пока мы мысленно прикидывали с Дженни, что же такое было отдано за Опарыша взамен, пуд овса или складной охотничий нож, Зиновий Протасович решился и шагнул вперед, навстречу продольной оси своего же ружья. Не знаю, на что он рассчитывал. Может быть я поторопился с выводом, как малозначительно для прирождённого маньяка кровное родство, ведь не буду же я спорить с голыми фактами. Эти размышления пришли позже, а сейчас оставалось наблюдать текущее положение вещей. Секундой позже мишень и стрелка отбросило в разные стороны. Звук выстрела был просто оглушительным. Многовато пороха, многовато вложил в него Лёва. Сумасшедший, имени которого так и не узнал тогда, не ожидал такой сильной отдачи и упал спиной на полуоткрытую калитку. Я, может быть, упоминал, что оградка по пояс высотой была с такими острыми наконечниками по периметру, не исключая воротину. Даже если не сообщил, то вот сейчас это имеет свой смысл, так как стрелявший оказался нанизан на них, как тыква на грабли, кроме того калитка открылась окончательно, словно он решил пошалить и прокатиться на ней. Две черные глазницы оружия по очереди осмотрели нас, справа налево, разворачиваясь. Раздался ещё один выстрел, это палец конвульсивно дернул за спусковые крючки, расположенные рядом. Сумасшедший, маньяк и жертва. Они были все мертвы, так как добавилось ещё одно бездыханное тело, в наручниках и огнестрельным ранением. К сотням мертвых тел, сгнившим или еще гниющим на глубине двух метров. Потом мне стало жалко француза, который так и не передал мне наследство, и отца Трупоглазовых, не передавшего титул мэра потомству. Тогда же мне захотелось переключить канал, как в телевизоре, для чего нужно было бежать и бежать, пока верхушки кладбищенских деревьев и антенна на крыше Дома Культуры не пропадут из вида. Мы так и сделали. Мы - это я и Дженни. Лёва и Яша пребывали в каком-то нехорошем коматозном состоянии, нужно было бы схватить каждого за плечо и увести оттуда, но непонятно - вправе ли мы вмешиваться в их семейные перепитии, и вообще, что там происходит тоже было не совсем ясно. Ноги привели к знакомой улице, к дому, в котором проживал, когда вспомнил, что мы с Дженни собирались переночевать у Трупоглазовых, как я сообщил родителям, уехавшим в Город по делам. Дженни же собирался сказать отцу, который теперь на дежурстве, что дверь захлопнулась входная или что-то в этом роде. Удивительно, но приключения наши не закончились, ведь как только мы миновали первые дворы, где собаки просто разрывались от лая, как за нами увязался очередной маньяк. В темноте плохо было видно, только силуэт с широкими, квадратными плечами. Он пыхтел на бегу и пытался что-то выкрикнуть, но сбивалось дыхание. Не тут то было! Свернув через огороды, мы затерялись среди плодовых деревьев и хозяйственных построек. Хорошо, с этой стороны не ставят заборов, чтобы мог проехать трактор или лошадь с плугом. В нашем гараже, который теперь пустовал, я собрал в кучу какую-то ветошь и тут только Дженни понял, что ночевать он будет прямо здесь, в неотапливаемом помещении, наряженный в белоснежное свадебное платье. Пришлось объяснить ему вполголоса - ключей у меня нет от дома, также как и у него. Пока он там что-то ворчал недовольно, я подкрался к металлическим воротам и осмотрел улицу сквозь щели в приваренных петлях. Маньяк был там. Он уже миновал огромную грязевую лужу в полдороги и пронесся мимо моего укрытия. Это был милиционер, отец Дженни. Только, когда он завёл машину и она, выставив два световых столба, пропала за поворотом, я перевёл дух. Ну и дела. Всё это время меня знобило, то от пережитых событий, а когда мне удавалось себя успокоить - от ночной промозглой сырости. Отстегивая Басмача от цепи, никак не мог решить, стоит ли вводить Дженни в курс дела, кто был этот недавний преследователь. Скорее всего, младший товарищ мне не поверит. - Фома, нас наверное сошлют на каторгу, - Дженни занимали другие мысли, - за всё, что сегодня натворили. - Точно, моим одноклассникам не у кого будет списывать домашние задания... А с тебя спроса никакого нет, отец работает в участке, - впервые позавидовал я заключительному обстоятельству. Ещё его папаша маньяк, вот так. Надо было как то подытожить трехстишье и я ляпнул вместо «спокойной ночи»: - Акт первый, сцена четвёртая. Дух отца Гамлета. Так мы и заснули, обнимая Басмача с двух сторон, тёплого и лохматого. Во сне он пытался пару раз лизнуть меня в лицо влажным языком, но мне было наплевать. Мы с Дженни так вымотались, что дрыхли как убитые, ими чуть не став по стечению обстоятельств. *** Благоразумнее всего было бы закончить на этом историю, поставив последнюю точку. Но... В отделении полиции мои свидетельские показания, касающиеся преступления, совершённого между пятью часами дня и началом шестого, у подъезда дома, в котором проживаю в данный момент, мало чем могли помочь расследованию. Однако дежурный офицер, прочитав две страницы, присвистнул, сказав после: - Да тебе нужно написать книгу! Наверное, он никогда не встречал прямой речи в заявлениях и отсылок к случаям асфиксии из учебника судебной медицины. Тем не менее служитель правопорядка забыл сообщить, когда книгу следует заканчивать, о чём непременно спрошу его при следующей встрече. А пока продолжу... *** Иллюзии. Они стали донимать меня почти сразу после той незабываемой ночи, когда наши жизненные дороги будто связали в транспортный узел. Дальше этого перекрёстка пути моих товарищей вновь разошлись, каждый по своему. Отец Дженни, который искал отпрыска до самого рассвета, так разозлился, что посадил последнего под домашний арест до начала сентября, то есть практически навечно. Обычно он не возвращается до окончания дежурства, а здесь сообщили, что возле Дома Культуры слышна перестрелка какая-то, вот и решил домой заскочить, в кобуре-то огурец соленый... Если бы психологические травмы можно было бы сравнить с физическими - Якову досталось бы синяков больше всех. Он совершенно замкнулся в себе и просиживал целые дни, пялясь на стереоскопические обои. По крайне мере так сообщил мне Лёва, который будучи постарше, перенёс потерю отца более стойко. Не миновало сорока дней, Зиновий Протасович все ещё незримо присутствовал где-то поблизости, шикал на ворон возле памятника, как нежданно-негаданно появились в моей жизни иллюзии. Первый раз я заподозрил неладное, встретив соседа по улице - бородатого Мамашку, как мы его прозвали. Шёл навстречу. Издалека казалось, что он играет на губной гармошке, но звуков и мелодии никакой нет. А приблизившись, понял, что и гармоники нет в помине, шагает голубятник - руки в карманах, привиделось. Надо сказать, что после смерти Трупоглазова-старшего, финансовые дела в его семье пришли в упадок и братья более не получали денег на карманные расходы. Эх, продолжателю рода тоже французское наследство не досталось. Поэтому Лёва попросился на подработки в колхоз «Красный Серп», где председательствовал троюродный родственник бывшего мэра. Так появились первые трудовые мозоли и у меня, ведь доживать лето без друзей поблизости ох как не хотелось. Работодателю отправлять нас вместе со взрослыми было слишком ответственно, малолетних лоботрясов, а льготы по нашему трудоустройству какие-то полагались, поэтому всему вкалывали мы вне территории предприятия. Вырубали кусты и деревца на опасных поворотах дороги, ведущей от дома председателя до ворот колхоза. Вот и сегодня, иду, заткнув топор за ремень, осматриваю обочины - не осталось ли выживших копьеносцев из поверженной армии кустов и побегов? Ничего подобного, только две бродячие собаки, рыжая и черная, куда-то несутся. Не в смысле, что как куры-несушки, а бегут, сломя головы. То есть с головами всё в порядке, ну вы поняли. И тут чернявая притормаживает и вцепляется в рыжую морду зубами, в общем за то место, где предположительно находится щека. Пробую их растащить - не получается, словно капкан захлопнулся. «Гиена огненная» скулит, чтоб ей помочь приходиться залезть пальцами в соседнюю собачью пасть и раздвинуть слюнявые зубы. Получилось! Молниеносно дворняги огибают меня с разных сторон, чтобы продолжить драку уже за спиной. А я смотрю на руку и думаю - бешеная или не бешеная, бешеная или не бешеная... Оглядываюсь - нет собак, ни одной, пустая колея. Только что рычали и вот, пропали пропадом. Иллюзия, которую можно потрогать за клыки. И такое бывает. Лёва ждал меня у перекрёстка трёх дорог, последний наш рубеж обороны. От пыльной обочины до кирпичного забора элеватора. А что? Наверняка, где расчищено от молодняка, издалека заметишь маньяка. Красота. Вид у дружка таинственный, а смотрит на невысокое деревце, которое мы ещё вчера приметили, но оставили на потом. Что-то он задумал... *** В итоге мне надоело замечать, как с каждым моим визитом родные глазу места все больше превращаются в гиблое место, у которого нет будущего. Поэтому я обошел центральную улицу с похоронными причиндалами и, о везение, встретил тупорылый свадебный автобус. Какое потрясающее открытие! Вот он, белоснежный единорог в проклятом лесу. Да, здесь до сих пор кто-то обменивается кольцами, голубями и клятвами. Несмотря на то, что сиденья были пусты, а на заднем колесе спала кошка, частично виднеясь из-за ржавого подкрылка, я не сомневался, что ещё не все потеряно. Впечатление подпортили только скрученные в рулоны плакаты, сложенные за задним стеклом. Даже в таком виде я мог точно сказать, какие лозунги и фразы красуются на них, ведь мне самому пришлось смешивать гуашь для иллюстрации оных. Давным-давно это было, даже трудно предположить, по скольким свадьбам покатались эти непотребные куски картона. Почему - непотребные? Сейчас объясню. Учитывая мою успеваемость по черчению и почерк, в котором можно было разобрать буквы, кандидатура на роль оформителя одного из праздничных застолий не обсуждалась. Вот только шуточные стихи с рифмами «свекровь- кровь», «жена-сатана» и прочие, вызвали у юного рисовальщика довольно однозначные ассоциации. Поэтому результатом стараний стали декорации, подходящие больше для фильма ужасов, вроде «Лара - королева мертвецов», чем свадьбы. Но молодожёнам понравилось, или не понравилось, перерисовать я уже не успевал, не переносить же церемонию из-за такой ерунды. Добравшись до кладбищенского домика и дождавшись, когда Лёва вынырнет из него, поделился свежими наблюдениями. Заведующий могильным Аттракционом был небрит и оттого выглядел уставшим. Заодно вспомнили Дженни, с его переодеванием в подвенечное платье. - Как раз на днях ОНА заходила ко мне, спрашивала и про тебя... - вспомнил Лёва. Мне показалось, что это оговорка и поправил его. - Что за шутки, приятель, Дженни была одноклассницей моего младшего брата, а теперь превратилась во взрослую привлекательную девушку... И чего у тебя в голове творится? - получил такое открытие в ответ. Что? - Дженни... - моя слабая попытка выплыть на поверхность происходящего. - Это прозвище, ведь так звали помощницу шерифа из сериала про ходячих мертвецов, разве не помнишь? Да и не могли назвать ребенка так, что в миру, что при крещении, это все-таки не Дикий Запад. А при появлении на свет она наречена была Марией. Невозможно в это поверить, но неужели иллюзии зашли так далеко? Выходит, они повзрослели и выросли вместе со мной... - Спрашивала твой адрес, что-то важное хотела сообщить. Недавно во всех новостях обсуждали историю с трупным ядом. Так вот, Мария и была той пострадавшей, которая жаловалась на интоксикацию... Как же про такое не знать. Месяц назад в городском парке с молодой особой познакомился парень и пригласил её к себе домой. Но она отказалась и чтобы ухажер особенно не переживал по этому поводу, поцеловала его в губы на прощание. После этого в течение вечера девушку бросало то в жар, то в холод, губы неестественно покраснели. Не от душевных переживаний, а от какой-то аллергии. После обследования в поликлинике её арестовали и увезли в ближайший участок - на лице нашли следы трупного яда, который и вызвал реакцию. По «горячим следам» обнаружили квартиру этого таинственного ухажёра и там в шкафу стояла парочка самых настоящих мумий. След организатора этого «мавзолея» простыл к тому времени от сквозняка. Я так крепко задумался, что почти перестал слышать, о чем говорит Лёва. Теперь же, словно из тумана, проступили слова. - ...Не думаю, что следует отказываться от такого предложения. Разобрать и перевезти колесо обозрения будет труднее всего. Уже сделал смету, со всеми такелажными работами и прочим. В Гамбурге климат, конечно, не медовый ликёр, но солидно. Их престиж там другой, чем наш... Неожиданно. Не одобряю, когда друзья уезжают за границу на постоянное место жительства. Лёва первый, но всё равно, заранее ненавижу это обстоятельство. Мне-то в гамбургах делать нечего. Такие вот перспективы, а настраивался на «как обычно». Поговорить, вспомнить минувшие дни. Побывать в месте, где практически ничего не происходит и ничего не меняется. Смутная надежда, что смогу вернуться к истокам. Всё происходящее рано или поздно сложится и станет понятным, скорее всего в ту коробку из сломанных часов, что хранится теперь у меня, но ума не приложу, каким поворотом это произойдет... (здесь ставлю многозначительное троеточие, чтобы показать, что на эту тему имеются еще домыслы). Мы ещё обсудили подъёмник, который легко развешивает гробы на деревьях, как конфеты. Жаль, что эта идея пришла Лёве так поздно и скорее всего я не увижу в действии этого механизма. Но товарищ добродушно пообещал присылать открытки и писать письма. Он словно сбегает, скрывается, как тот маньяк-мумификатор. Не люблю эти прощания и расставания. Не в этой жизни, пожалуйста. - Если Дженни зайдёт еще раз, скажи ему., ей, в общем, ладно... - Тебе бы на море съездить, отдохнуть, посмотреть на воду. Может мозги встанут на место. - Спасибо, Лёва, удружил. Ты знаешь, какой у меня есть неопровержимый довод, что я никак не могу быть сумасшедшим? В своё время я прошёл все тесты в областном военкомате и был признан годным к строевой службе без всяких на то ограничений! Так-то! *** Элеватор. Пока коллега рубил дерево, с которого мне открывался подробный вид на это паукообразное здание, обросшее светло-коричневой пылью и цилиндрическими силосными баками, подумалось мне, что дело там нечисто. Словно ощущаешь на себе тяжёлый взгляд из тёмных провалов и окон. Здесь бывает даже в тёплую и безветренную погоду может пробежать по спине холодок. Вот, тёмное пятно промелькнуло между бетонными опорами - сторожевая собака. Хрясь! Несколько секунд свободного падения и потом ствол дерева изогнулся, отпружинив упругими ветвями от земли, пытаясь сбросить меня, словно из седла. Таким образом наша бригада перевыполнила план и даже иногда оставалась сверхурочно, несмотря на то, что подросткам до шестнадцати лет положен сокращённый график работы. Лёва смахнул пот со лба. Настала его очередь в этом экстремальном развлечении. Один из нас залезал на дерево и потом напарник уничтожал точку опоры, сотрясая ствол ударами топора, приводящими в конце концов к неизбежному риску, ушибам, царапинам, хорошему настроению. Иногда нам казалось, что эта безудержная лицензия на вырубку деревьев уже давно закончилась и дикие деревца, до которых дошла очередь, уже не входят в план работ. Мы уже всерьез разговаривали о том, каково бы громыхнуться наземь вместе с мичуринской яблоней, у неё заскорузлые, легко ломающиеся ветви, или обломиться с голубой елью, которыми обсажен памятник Неизвестному солдату. Но случайность внесла коррективы в эти наши планы. После обеденного перерыва явился негаданно Яша вместо Лёвы, я так давно не видел Опарыша, что даже не вникал теперь, как его называть - по прозвищу или по имени. И с чего это старший брат выслал замену, либо вчерашний вывих плеча даёт о себе знать? Как бы нам не достался выговор от председателя... Но не отступать же теперь от задуманного. Тишину разогнал клекот мотоцикла, водитель которого, кажется, даже не посмотрел в нашу сторону. Бесполезное это занятие - улучшать обзор на местную достопримечательность, величественный и никому не нужный теперь элеватор. Со стороны последнего как раз подул теплый ветерок, принеся с собой запах гниения и несколько больших трупных мух-зеленоглазок. Как потом оказалось, этого человека на мотоцикле звали Рамир, или сокращенно - Миро, он направлялся в цыганский посёлок, на выезде к шоссе. Эту часть Грязновки несколько лет назад затопило грунтовыми водами и затхлая жижа до сих пор заполняла огороды. Но цыганам не нужно было выращивать овощи. Они завесили коврами и аляпистыми одеялами окна брошенных домов по всей улице и соединили пороги деревянными настилами- мостками. Навещать новых жильцов мало кому приходило в голову, так как в таборе не любили гостей и, кроме того, бросались друг в друга топорами по праздникам. Рамир спешил донести новость, что не успело солнце озарить груди доярок, как на свиноферме недосчитались трёх телят, а под подозрение попали местные цыгане, известные врожденной тягой к конокрадству. Новый мэр не жаловал нарушителей закона и, судя по предыдущему предложению, не отличался сообразительностью. Миро же любил мотоциклы и лошадей одинаково сильно, но его никогда не обвиняли в угоне двухколёсного автотранспорта. Пару подростков, что-то затевающих у закрытой силосной станции, цыган конечно же заметил. В своём детстве он мог различить с десяти шагов блеск подлинного золотого зуба от фальшивки, настолько острым обладал зрением. Проехав до поворота, водитель остановился и сплюнул под переднее колесо. Это нехорошо. Нехорошо, что в районе силосной станции кто-то появился. Ходили слухи в посёлке, что всякий, кто появится возле силосной станции и будет там чем-нибудь промышлять, как например, искать клад повесившегося ростовщика или выковыривать кирпичи для постройки бани - сгинет в Калмоче, пруду, что находится сразу за заброшенным учреждением. Словно бы услышит некий зов оттуда. Парадоксальность этой ситуации заключалась в непригодности упомянутого водного бассейна для купания, рыбалки и прочим мероприятиям. Пастухи подгоняли к берегам стада на водопой, отчего навозные берега были сплошь истоптаны копытами. Кроме этого пруд славился своей «тяжёлой водой», мол, держала она человека на поверхности в два раза хуже, чем обычная вода. Всех найденных там утопленников причисляли к «несчастным случаям во время купания», это звучало дико по понятным обстоятельствам и ещё одному непонятному. Утонувшие норовили понырять и поплескаться в одежде, при этом подевав куда-то бумажники, часы и обручальные кольца. Местные цыгане ругались, что когда в Калмочу заводят особенно большое стадо коров, то уровень подземных вод поднимается и начинает подтапливать их жилища. Эта легенда не подтверждалась геологическими теориями, но пруд действительно находился совсем неподалеку от оседлого табора. По этим соображениям, а может и ещё каким в придачу, Миро развернул мотоцикл в обратную сторону. Он хотел спровадить мальчишек из проклятого места, а то как бы чего не случилось. Но опоздал. Яша проник на закрытую территорию необычным способом. Бетонный забор, упершись в кору, остановил падение дерева. Этим образом мой напарник был переброшен на другую сторону и пропал из виду. Какое-то неправильное дерево, накренилось совсем не в ту сторону... Первой моей мыслью было - взобраться по упавшему стволу наверх и проверить, все ли у Опарыша в порядке и отпугнуть собак, если потребуется. Но грубая, широкая рука перехватила мой локоть. Мотоциклист, он вернулся. - Хочешь повторить прыжок этого черта с рогами? Не выйдет. Посмотрев в его немигающие угольные зрачки, я сразу понял, они имели возможность наблюдать и безрогих чертей, да и вообще каких хочешь. Тем временем не наблюдалось никаких откликов с обратной стороны СТЕНЫ, теперь будто выросшей в размерах. Оказалось, что поработай мы так ещё денёк, мы бы расчистили и запасные ворота, ведущие во внутренний двор элеватора. А я ещё думал, куда упирается эта заросшая и ржавая ветка железнодорожных путей... Словно делая это не в первый раз, сопровождающий меня цыган отогнул проволоку, удерживающую дужки для навесного замка. Или это я его сопровождал? Ладно, неважно. Вдоль бетонных блоков изнутри просматривалась уходящая вдаль перспектива, верхушка срубленного дерева, но товарища моего заметно не было. Под ногами хрустели редкие и давно засохшие зёрна, здесь не росла трава, вообще ничего не растёт на асфальтированном покрытии, на которое недавно приземлился Яков. Куски коры и несколько пятен крови, как будто от раздавленных здесь спелых помидор, вот и всё, что мы нашли. Кто-то здесь здорово ободрал локти и колени, подумалось мне. Потом цыган потянул меня в сторону поваленных бетонных секций, за ними виднелась далёкая кромка камыша и тёмная гладь Калмочи. - Его утянуло туда, если мы его не догоним, то он обязательно утонет, захлебнётся, как и все, кто осквернили это место... Щетинистый дядька еще что-то бормотал про проклятье, двойные круги на воде, беспричинное коровье бешенство, но кругов на воде мы не нашли. Вонь стояла нестерпимая, похоже даже жабы в период миграции огибают эти места. Тень от громоздкой постройки холодила так, что зуб на зуб не попадал. Хотелось вскрикнуть - «Аллилуйя!», а тут же найти пропавшего Опарыша. Ко всему прочему в этой напасти замешан цыган теперь, и лучше б я не ходил на работу в этот день, проспал бы и всё... Не знаю, сколько раз перекрестился за тот час Рамир, не считал, но если его поставить на конвейер по упаковке подарков, получилась бы гора туго перетянутых лентами коробочек. Зато через пару дней я уже знал все подробности, соучаствовал ли, а может быть нет, куда делся Яша и когда его будут хоронить. Обвинять меня никто не стал, так как крайним оказался упомянутой цыган, его изгнали из посёлка. Вот и всё. Поэтому я теперь знаю, как его зовут, а то, что у него есть сын в посёлке, мой одногодок, он мне рассказал сам, что вполне объясняет его готовность нам помочь. Якова же нашли к вечеру на первом этаже, он расквасил нос при злополучном катапультировании и... не поверите... вскоре после этого захлебнулся собственной кровью. Проклятое место. Той ночью мне снилась бесконечная погоня по полузатопленным улицам цыганского хутора. Крутящиеся топоры пролетали слева-направо и обратно, иногда чуть не задевая меня, так вдоль всего пути, словно я наступил на спусковой механизм, приводящий в действие первобытную систему обмена топорами. Башни и амбразуры элеватора маячили далеко впереди, пугая своей неприступностью и пустотой чёрных оконных проемов. *** В самый раз. Почему то всегда необходимо ждать события, сшитые точно по мерке. И дело не в облачном стаде, стае беспорядочных комков, уносимых ветром невероятно быстро. Как если бы это было превышение скорости. Подтверждение не заключается и в отсутствии номерных табличек у домов напротив, ну ладно, один - два, но три подряд - это уже слишком. Чересчур полированные столешницы в этом кафе тоже не вписывались в статус заведения, забегаловки под несуразным сине-бело-красным тентом. Вот и здесь -я должен был привести ровно три примера для приличия, а добавил еще четвёртый, который сам себя обличает. Новый посетитель кафе подсел прямо напротив меня, можно было пнуть его носком ботинка под колено, указав этим на присутствие других свободных столиков, но завихрения в чашке со светло-коричневым цикорием не давали мне отвлечься от размышлений. Подумаешь, чужая темная фигура напротив, я уже не верил своим глазам. Подождав ещё немного, он кашлянул в кулак, стремясь привлечь внимание. Но я уже не верил собственным ушам. Здесь меня никто не знает, чтобы вот так фамильярно ожидать внимания. Еще пять минут и пара глотков тёплой, горьковатой жидкости, пустили мои мысли по новому направлению. Всё-таки вкусовые ощущения меня ещё никогда не подводили. Теперь есть с чем сравнивать, не правда ли? Сосед по столешнице безрезультатно чиркал зажигалкой, пытаясь прикурить сигарету. Ощутив мой взгляд, спросил: - Найдётся ли у тебя огонь? - Нет, только в сердце. - Ха, повторим эту шутку при следующей встрече. В преисподней... По сравнению с цикорием собеседник был ещё более с горчинкой. Пожалуй, да, к тому же помладше меня, одет немного разнузданно, нагловатый скос бровей... Чем дольше я разглядывал человека с сигаретой во рту, тем ближе ко мне подкрадывалось смутное подозрение. Вот подозрение рядом. Эти ассиметричные веснушки на правой и левой щеках... Это мог быть Яков Трупоглазов, если бы я лично не присутствовал на его отпевании, при этом деле впоследствии крышка не подошла к гробу, не в самый раз была состругана. - Она меня тоже не узнала, - оценив минуту молчания, заметил взрослый Яков. - В смысле - Мария не узнала. - Где же ты видел Дженни в последний раз? - что бы мне ни говорили, но я не могу не думать полушариями, сопоставляя факты. И еще я был рад увидеть его. Почему-то. - Пойдем, покажу... - отодвинув стул, он встал с места. Мне ничего не оставалось, как двинуться следом. Да и выбора не было, всё остальное не имело теперь значения. Скоро всё встанет на свои места. Ведь Якову необходимо проникнуть в квартиру, где находятся слайды, последние свидетели бесчинств его папочки. Только вот как сделаю: если что пойдёт не так, я зашвырну ключи от дома куда подальше, пусть все зловредные планы полетят в водоворот. Или так не говорится? Улетят в трубу... Но до трубы я не докину. Чёрт с ним. Как раз после расчёта с колхозом «Красный Серп» мои родители решили уехать из Грязновки, слишком во многие истории встряло их дитя. Поэтому последнее из тех мест, что я отчётливо помню - это Яков-Опарыш, накрытый белым саваном. Удивительно, но тот же самый, что идёт через десяток шагов впереди. Сначала подумалось, что меня догнала официантка, с претензией на неуплату заведению, но накрыло на самом деле волной иллюзий. Одновременно казалось - тротуар ведёт к жилищу, ключи от которого у меня (но здесь всегда были пятиэтажные дома, а теперь шестиэтажные), и с другой стороны, что путь лежит в незнакомом районе города. Кроме связки ключей нащупал ребристую поверхность «прототипа», когда-то найденного в пустом пне. В сломанном состоянии, как и обнаружено при поездке в Грязновку, устройство идеально подходило под размер кармана. На всякий случай решил проверить себя. Закрыв глаза на секунду, прошептал: «Нет, на моей улице еще выше здания, чем сейчас». Поворачиваем за угол, а там небоскрёбы... Так и есть, максимум иллюзий. Они агонизировали, хватаясь за любой повод выжить. Яша за это время, пока мы прошли пару кварталов, сильно сбавил в росте, и в возрасте. Каким мне запомнился в школьные годы. «Враньё, он должен быть намного старше...» Когда малолетний попутчик обернулся, то на веснушчатом подбородке красовалась длинная седая борода. Заметив, что я шатаюсь и вообще веду себя как пьяный, Яков сказал что-то. Видения испарились, оставив меня на собственной улице с пятиэтажками и рыжеволосым рослым парнем поперёк пути. Трупоглазов действительно вёл меня домой. Некстати оказалось, что я надел сегодня свитер наизнанку, это считается плохой приметой, когда одежда навыворот, швами наружу... Больше он не оглядывался, даже когда мы вошли в арку. Тёмный коридор её извилист, выводит то под прямоугольники неба, то под полукруглые своды. Удивительно знакомым повеяло из только что пройденного Трупоглазовым пути. Неужели это печально мне известный аромат - «Дух отца Гамлета»? Запах из детства. Где-то впереди эхом отдалось негромкое дребезжание, как будто хлопнули дверью и упало что-то металлическое. Эти звуки срезонировали с моей хрустальной ясностью сознания. Что-то происходило за поворотом, куда только что свернул Яков. Порядком к тому времени отстав от ведущего этого шоу, я прибавил скорости. Яков неестественно лежал на бетонной поверхности, в двух шагах от него валялся кусок ребристой арматуры. Будто криминальные сводки. Но преступники обычно не остаются до момента, когда сводки сформулируют. Здесь же над упавшим склонился какой-то долговязый тип, лихорадочно шарящий в карманах Трупоглазова. А я так и не успел толком поговорить с последним... Должно быть, когда Яков вышел на освещённое пространство, то из тёмного угла, сзади, на него и напал этот грабитель. Что же до меня, то всегда хожу осторожно и неслышно, словно под ступнями чавкающая жижа скользкой придорожной грязи. Долговязый метнул взгляд на арматуру, потом на нежелаемого свидетеля, потом опять вниз, но сбежал, так и не приняв никакого стоящего решения. Ему ещё можно было найти второй выход из лабиринта, но если пройти дальше, до моего подъезда, возле которого задушили девушку, то там тупик. Я не сомневался теперь - Яков направлялся именно в ту сторону, ведь этой девушкой была Дженни. Прошу учесть, тогда же записано в показаниях, что не знаю никакой Марии, и это было на тот момент правдой. Удар пришёлся точно в затылок. Яков Трупоглазов, известный под кличкой Опарыш, был неминуемо мёртв. Оба зрачка неподвижны, признаки дыхания отсутствуют, пульс нулевой. Эх, Яша... Один раз почти сгорел, второй раз почти утонул, а сейчас почти ограблен. Всё он делал не до конца. Для того, чтобы удостовериться наверняка в неиллюзорности происходящего, пришлось мазнуть пальцем по асфальту, по той луже крови которая натекла из рассечённой головы, и попробовать после языком - такому рецептору доверяю более всего, как это ни странно смотрелось бы со стороны. Возможно, Дженни узнала Опарыша, только вот быть свидетельницей по делу такого Якова-маньякова очень опасно. Всегда подозревал, маниакальность не передаётся по наследству, взять хотя бы семейство Трупоглазовых. Лёва пошёл не в отца по этой части, а вот усыновлённый Яша незаконно приобрёл навыки токсидермиста. Такие дела. Выходит, братья уложились в моей голове не совсем правильно, один был положен вместо другого под белоснежный саван, никто и не присылал вместо себя подмену к элеватору, как я мог заметить разницу? Скорее всего, из-за симпатии к нынешнему смотрителю кладбища, самому пришлось сделать такой выбор... Не Яков, а Лёва кувыркнулся тогда со злополучного дерева. Надо бы навестить последнего, рассказать об этом. Лёва обрадуется, что всё объясняется теперь по-человечески, а не шиворот-навыворот, как свитер. *** В случае, если будут существовать единицы измерения ответственности, предприимчивости и усердности, то бывшего владельца Кладбища стоит внести в книгу рекордов Стокера по результатам комплексного сворачивания предприятия с дальнейшим переносом в Гамбург. Аттракцион бесследно испарился, будто это было не скопление стальных ферм и направляющих, со всевозможными шестерёнками и передаточными цепями, а всего лишь утренний туман, который никогда не поднимается выше надгробий и исчезает с первыми лучами солнечного света. Поразительно, не осталось даже следов креплений на коре деревьев, не видно промышленного мусора, который обычно неизбежен при неаккуратном размонтировании подобных конструкций. Все решётки и воротца могильных двориков в полном порядке. Однозначно, Лёва позаботился о своей репутации, чтобы ни одного плохого слова не было сказано ему вслед. Вот только мы так и не попрощались толком, но это оставляет повод и надежду на следующую встречу. Больше мне здесь делать нечего. «Аттракцион» по-французски переводится как «притягивающий», а теперь его нет, и пропало притяжение. Вернувшись к вокзалу спустя полчаса, оглянулся и не нащупал глазами привычных тёмных очертаний «колеса отрупления», как иногда называл его Лёва. По той же причине, что Аттракциона переехал, не смогу сделать фотографию и поместить это увеселительное устройство на обложку, как обещал владельцу. Полуденный состав, что привёз меня в Грязновку, всё ещё торчал у станции, он почти пустовал, так как следующая станция тупиковая. Наверное машинист всё ещё пользуется здешней столовой, привокзальной, в Отхожем нет даже кассы, только платформа. Там поезд постоит еще несколько часов и двинет в обратный путь. Так прогуливаюсь вдоль состава, как замечаю нечто, стоящее внимания, у самого последнего вагона. На подножке расположилась девушка в лёгком сарафане, изумительно синего цвета, но привлёк мой взгляд анфас лица - одно ухо немного меньше второго. Отсутствует кусочек размером с мочку. Дочь Священника, думаю, и это правда она. После короткого обмена приветствиями и новостями, которые нет нужды приводить дословно, выясняю, что теперь девушка живет в Отхожем. Времена меняются. Кроме того, у неё недавно родился ребенок, причем от сына того цыгана, Рамира. А приезжала она на могилу к отцу, Петру-Священнику. Вспоминаю, что видел похоронную процессию. - Да, Пётр появился на свет в тот же день, как преставился его дедушка, поэтому я не попала на похороны. Слышала, что произошла дорожная авария... - Мотоциклист врезался в повозку, это был Яков, если не забыла такого, он следил за мной повсюду, как выяснилось. - Следил? А по какой причине? - Однажды я нашёл в почтовом ящике журнал «Вавилонская часовня». На первой странице была замечательная фраза. Помню до сих пор. «Одержимость злым духом или же добрым намерением не имеет разницы, ибо одержимость эта одна». Готовил цитату для эпиграфа, но последнее переиздание названной брошюры уже не имеет таких неоднозначных включений. Хотя бы здесь пригодилось. На самом деле я намекнул в нескольких словах попроще, что вроде она и сама должна знать, почему Яков стал таким. Из-за того, что я вроде бы и ответил, но и не ответил на вопрос, возникла неловкая пауза. А ведь незримое теперь Прошлое, некогда воспитавшее нас обоих, настойчиво советовало избегать таких неудобных моментов, когда может произойти первое, что приходит в голову... При нахождении собеседницы чуть выше, на подножке поезда, её плечи находились примерно на уровне моей головы. Девушка спустила синюю бретельку с одного из них и я увидел перед собой превосходное округлое полушарие, распираемое молоком. И не теряя ни минуты припал губами к источнику сладковатой белой жидкости. В этот момент раздался протяжный гудок и поезд тронулся в путь, так что мне пришлось перебирать ногами, а это не особенно удобно делать, повернувшись боком. Колеса крутились всё быстрее, перестук их участился, но я всё ещё не мог оторваться. Я вернулся к истокам. Фома Тутуров, 13-IX-2014